Помимо беллетристики и критики наш герой проявил себя в других областях: как композитор — сочиняя симфонии, концерты, сонаты для различных инструментов — и как переводчик: одна из последних его публикаций — перевод бессмертной грибоедовской комедии: «Chatsky, or The Importance of Being Stupid» (1993).
Человек титанического трудолюбия и фантастической плодовитости, поражающий многоцветьем своего творческого дарования, Энтони Бёрджесс оставил огромное и, чего греха таить, крайне неравноценное наследие (речь, конечно же, идет о литературе — музыкальные опусы Бёрджесса оставим на суд музыковедов). С начала семидесятых, когда благодаря кинематографической музе к нему пришла запоздалая слава и его стали переводить на основные языки мира, писатель пробился в верхние эшелоны литературной табели о рангах. Роман «Заводной апельсин» (1962), с его сверхактуальной темой тотального насилия и трагическим пафосом свободы («превосходство даже употребленного во зло морального выбора над насаждаемой государством безальтернативностью, необходимость приятия опасностей свободы» — из предисловия автора), остается культовой книгой уже для нескольких поколений просвещенной молодежи, в то же время привлекая к себе все новых исследователей.
Не случайно в одном из томов фундаментальной серии «Contemporary Literary Criticism» бёрджессовский раздел целиком и полностью посвящен «Заводному апельсину». Подобное распределение читательского и издательского внимания характерно и для восприятия Бёрджесса в России. Достаточно подсчитать число переводов и тиражи «апельсинных» изданий, чтобы прийти к выводу: как и на Западе, для нашего широкого читателя Энтони Бёрджесс остается автором одной книги: мы говорим Бёрджесс — подразумеваем «Заводной апельсин»…
Однако, как и всякий значительный художник, Бёрджесс не равен своей литературной репутации. В последнее время переводы бёрджессовских романов посыпались на российских читателей, словно горох из вспоротого мешка, а в прошлом году издательство «Центрполиграф» одарило нас чем-то вроде ненумерованного собрания сочинений: к перепечаткам ранее переводившихся вещей — беллетризованной шекспировской биографии «Nothing Like the Sun…» («На солнце не похожи…», 1964), обозванной у нас в честь голливудского блокбастера «Влюбленный Шекспир» [54], и антиутопии «Вожделеющее семя» (1962) [55]— прибавились переводы романов: «Доктор болен» (1960), «Однорукий аплодисмент» (1961), «МФ» (1971).
Трудно сказать, кем останется Бёрджесс в читательской памяти. Умелым ремесленником, «апостолом массовой беллетристики» [56], штамповавшим легковесные романчики на потребу невзыскательной публики? Или же классик литературы ХХ века, удачно скрестившим формально-композиционное и языковое трюкачество аa la Джеймс Джойс (этого модернистского монстра Бёрджесс боготворил) с традицией плутовского романа? А может быть, он чистокровный постмодернист (да простят меня за обветшалый от бессмысленного употребления термин!), без устали пародировавший классические образцы и цинично разрушавший репутации великих людей прошлого — того же Шекспира, который представлен литературным поденщиком и развратником, или же Наполеона и Китса (оба выведены в иронически сниженном виде соответственно в романах «Наполеоновская симфония» и «АВВА АВВА»)?
Похоже, что все эти трактовки в равной мере применимы к Бёрджессу. «Моралист и балагур, искатель приключений, кудесник слова, великий сокрушитель прописных истин… странствующий рыцарь, блуждающий огонек, вездесущий, все впитывающий непоседа» (Г. Ролэн), он парадоксально сочетал в себе высоколобого экспериментатора и бесхитростного массовика-затейника и потому целиком не укладывается ни в одну из литературных ниш. И свежепереведенные романы подтверждают подобное предположение. Судите сами.
«Однорукий аплодисмент», несмотря на свое эффектное дзэн-буддистское заглавие, явно принадлежит к числу непритязательных пустяков, написанных для заработка [57].
Это история о том, как внешне заурядный английский обыватель, автомеханик Говард Ширли, сказочно разбогател, благодаря фотографической памяти выиграв главный приз на телевикторине, в несколько раз умножил состояние на скачках, а затем, быстро пресытившись прелестями буржуазной роскоши, решил покинуть «испорченный мир», заодно прихватив с собой красавицу жену Дженет. Выдержанный в сугубо реалистическом ключе, роман тем не менее вышел у Бёрджесса таким же малоубедительным, как давний соцреалистический хит застойной драматургии, в котором сверхсознательные советские работяги отказывались от премии.
Читать дальше
