Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра

– Туда. На север, надо полагать.

Сержант возник перед Маранбером:

– Похоже, мы недалеко от позиций. Не будем задерживаться.

– Постойте! – донесся голос из фургона. – Мсье таксист, прошу уделить мне несколько минут. Мсье сержант, надеюсь, вы позволите…

– Хорошо, мадам. Только умоляю, не слишком долго.

Гастон пожал плечами и обошел повозку. Его опередил суетливый Мим. Человечек откинул от днища фургона короткую лесенку, взобрался на нижнюю ступеньку и приподнял перед таксистом темный от влаги полог.

– Постарайтесь не волновать мадам Брошногроджич, – шепнул актер. – Ей действительно очень плохо. Тяжелый день…

Высокий купол фургона позволил таксисту распрямиться в полный рост. К удивлению Гастона, здесь не было свернутых декораций и связок реквизита. У борта находилась невысокая кровать с привинченными к полу ножками. На кровати под одеялом лежала бледная женщина. Глаза ее были полузакрыты, волосы и лоб скрывал широкий платок.

Рядом с кроватью располагался грубо сколоченный столик с простой и не совсем свежей скатертью. На столике горел оранжевый китайский фонарь. Дальше, в углу, темнел пятнами облупленного лака стул. На его сиденье Гастон увидел желтую шляпу с неровными полями и пришитой к тулье парой больших птичьих крыльев – наверняка деталь театрального костюма.

Казалось, в фургоне путешествовали мало. Не было уюта ни в досках с мокрыми потеками, ни в плотно натянутом куполе. Наверное, во время ливня здесь невозможно уснуть: капли так грохочут по брезенту, что ощущаешь себя внутри барабана.

– Вы разочарованы? – улыбнулась женщина. – Это ничего. Сейчас в театрах избегают пышности, она ни к чему. Наша труппа знавала времена получше. Мы сами не знаем, зачем возвращаемся в Париж. Люди уезжают, город пустеет…

В ее завораживающем голосе проскользнула нотка лукавства.

– Будьте добры, подойдите поближе, – из-под одеяла выскользнула худая рука с бледной, едва ли не прозрачной кожей. – Вот так. А теперь дайте вашу ладонь.

Маранбер исполнил ее просьбу.

– Я умею гадать. Вы не против?

– Буду признателен, – вежливо ответил Гастон.

Он помнил, что его ждут солдаты. Повозку-то вытащили – чего еще нужно?

Но таксист уже не мог, не находил в себе сил отдернуть руку, освободиться из нежного тепла женских ладоней. Ему стало жарко. Я околдован, подумал он с легкой и светлой печалью. Я околдован, и как это прекрасно!..

Женщина привстала на кровати, огненные волосы выбились из-под платка, глаза широко распахнулись… Нет, не бывает у рыжих таких небесно-синих глаз!..

Колдунья внимательно вгляделась в ладонь таксиста. Сейчас нечеловеческая, неземная красота женщины показалась Маранберу пугающей.

– Это чудесно! – пропела актриса. – Очень четкие линии… Мсье, вы будете жить очень долго и счастливо. Забудьте о войне, она не для вас. Помогите друзьям в Париже. Одному из них придется вести великую битву, она важнее фронтовых сражений. Ему необходима ваша помощь. Поторопитесь, он уже принял бой, и нет пути к отступлению. Было страшное поражение, но оно приведет к победе. Отвезите солдат и поскорее возвращайтесь в Париж. Теперь вы не заблудитесь. Через час примете боевое крещение. Ни о чем не беспокойтесь. Ваша судьба уже едина с судьбами мира. Будьте благословенны. Я отпускаю вас.

Глаза Гастона затянуло лазурное марево. Я отпускаю вас – так сказала она, и Маранбер начал приходить в себя. Он вспомнил, что гипнотизеры выводят подопытных из забытья фразой или словом-ключом.

Теперь наваждение исчезло. На кровати лежала обычная рыжеволосая женщина, изможденная, бледная, больная. Она повторно подняла обессиленную руку и едва заметно махнула Гастону на прощанье. Таксист искренне пожалел эту несчастную красавицу и всем сердцем пожелал ей скорейшего выздоровления.

Дождь всё еще моросил. Холодные капли окончательно вернули Маранбера к действительности. Мим убрал лесенку и поднялся на место возницы. Свистнул кнут, заскрипели колеса. Фургон тронулся с места.

– Удачи! – крикнул актер. – Желаю выжить и увидеть победу!

Пехотинцы снова разместились в салоне. Гастон уже был готов поверить, что беседа с колдуньей – всего лишь причуда воображения.

– Огонек! – закричал пехотинец Лаваль. – Клоун не обманул!

Гастон присмотрелся и действительно увидел невдалеке яркую точку.

– Интересно, – сказал сержант. – Мы двигались по бездорожью и срезали добрую часть пути, не иначе. Тем лучше. Остановите авто!