Игорь Каплонский - Ангелы Монмартра

Такси остановилось. Настала тишина, абсолютная и гнетущая. Зло глядело из тьмы. Дежан покинул кабину и заглянул в салон. Женский кулачок разжался, погладил стекло изнутри. Художнику стало тепло от счастливой мысли: она, быть может, и не узнала его, но почувствовала, что может довериться неизвестному защитнику.

Мрак продолжал сгущаться, обволакивал такси. Анж поднял с земли увесистую ветку и почувствовал себя увереннее. Затем прижался спиной к салону авто, чтобы встретить кошмар лицом к лицу.

– Не тронь! – прошептал он замшелым стволам и черным клубам листвы. – Не тебе со мною тягаться!

Сверху лавиной обрушился безумный хохот. Дежан вздрогнул, однако покрепче уперся ногами в землю и поднял дубину.

– Я готов, – сказал он тьме. – Иди. Я убью тебя.

Хохот стих. В ветвях одновременно вспыхнуло множество желтых огоньков. Они зашевелились, начали сдвигаться, однако не сливались между собой. От вырастающего до колоссальных размеров роя светляков исходила угроза; воздух переполнялся тяжелой злобой.

Потом началось.

Плотный ком огней метеором обрушился на Дежана. Художник чуть присел и наотмашь ударил по шару. Под палкой хрустнуло, заклекотало, взвыло. Комок развалился. Анж зашелся в торжествующем крике: это нечто обладало реальной, убиваемой плотью. Пока огни снова сбивались в шар, Дежан мельком глянул под ноги. На земле, разрывая траву когтистыми лапами, бились две крупные совы. Анжа затошнило; он сплюнул горькую слюну.

Дежан отвлекся лишь на мгновение и пропустил новую атаку. Воющее облако рухнуло на него, захлестнуло вместе с автомобилем. Крылья беспощадно молотили по лицу, острые клювы почти по-собачьи – из стороны в сторону – трепали воротник, терзали ткань на плечах, полосовали в кровь открытую шею. Лапы с чудовищным упорством вырывали уже бесполезное оружие. Бушующее марево облепило такси и начало раскачивать его с монотонной силой.

Сдаться означало погибнуть. Кто-то другой, невидимый, устроивший всё это, сейчас терпеливо наблюдал за бойней. Дежан с усилием распрямился, сбросил клубок совиных туш и шагнул к автомобилю. Когда перед ним сомкнулась живая стена, он вдруг почувствовал, как другая, светлая сила наполнила его надеждой и волей к борьбе. А с нею пришло и нечто новое, непонятное, могущественное. В сознании зазвучали слова заклятия или молебна. Анж начал повторять их вслух:

…с воспоминанием об изумрудных глазах всё вокруг изменилось. Порыв свежего ветра хлынул меж узловатых стволов, растворил чащу, освободил звездное небо. Незримая рука смела с автомобиля бьющихся в ярости птиц, которые тут же растворились в пространстве. Ветер, подобно опытному хирургу, бережно коснулся художника, извлек из ран тягучую боль и унес ее высоко-высоко, к черствой корке небес. Анж оперся спиной о дверцу такси и не сразу услышал стук. Он обернулся: маленький кулачок в красной перчатке снова стучал по стеклу. Из глубины салона показалось лицо, и у Дежана едва не подкосились ноги.

На него глядела бледная венецианская маска с приколотой сбоку алой розой.

В небесах раздалось рыдание. Художник запрокинул голову и увидел плачущий лунный серп с нарисованными вокруг позолоченными звездами, каждая о восьми лучах. А вместо неба собранный складками темно-синий занавес…

Это всего лишь балаганчик с картонными масками и клюквенным соком вместо крови…

…но женская рука упорно выбивает дробь. Значит, еще не конец…

– …Мсье Дежан, вы уснули?

Шея… Кровь? Нет, это пот. Пальцы в липком поту. Настойчивый стук откуда-то извне…

– Отоприте же, к вам гости!

Ну да, конечно, это стучит мадам Донадье. Как вовремя! Был сон. Был кошмар, забытый в момент пробуждения. Хорошо, что так случается…

Анж поднялся с кровати и как мог разгладил костюм. Плеснул в лицо водой из стоявшего на подоконнике кувшина.

– Да, спасибо, я уже проснулся, – Дежан ощутил неловкость: трудолюбивая мадам Донадье сочтет постояльца бездельником, который спит в полдень.

– Двое мсье ожидают внизу. Предложить им подняться?

– Если вас не затруднит. Благодарю.

Он был заинтригован. Гости посещали его редко. Значит, Дежан кому-то понадобился по делу крайне важному. Тревога мгновенно коснулась его сердца и тут же отпустила. Что-то действительно менялось. Причем не столько в нем самом, как в окружающем мире. Словно все ожидают важное событие и сами не понимают этого.