Михаил Золотоносов. Две левые ноги. Феномен по имени Хармс в шести томах, дневнике и записных книжках. — «Московские новости», 2002, № 50.
«<���…> подсознательный страх, типичный для многих дневниковых записей [Даниила Хармса], который вызывается не столько фантазией о хирурге, который отрезает другой орган, сколько действительностью в целом (противно все, что вокруг, причем это „экзистенциальное“ чувство, независимое от социального контекста)».
Андрей Зорин. Скульптурный миф русской демократии. — «Неприкосновенный запас», 2002, № 5 (25)
«Объектом исторической ностальгии в данном случае является вовсе не героическая эра, когда Дзержинский расстреливал заключенных и опекал беспризорников, а куда более памятные всем времена, когда он стоял посередине площади и взирал с постамента на „Детский мир“ и Политехнический музей. <���…> В сущности, Дзержинский, изваянный Вучетичем, был воплощением незыблемости советского космоса, оказавшегося на поверку столь хрупким. Пока он стоял на своем посту, мир сохранял знакомые и неподвижные очертания. <���…> Когда уже к вечеру [22 августа 1991] подогнанный кран оторвал памятник от постамента и потащил его к скверу у Дома художников, стало очевидно: „начальство ушло“, как некогда выразился Розанов, для России настали дни исторических перемен. Пытаясь сегодня вернуть Феликса в его давнюю вотчину, начальство хочет сообщить нам, что оно само пришло обратно и готово нас контролировать, а под революционными девяностыми подведена окончательная черта».
Ср.: «Восстановленный на месте свергнутого Дзержинский — это не реставрация, это политическая реакция, и признаемся, мы в России хотим именно реакции. Умеренной, разумной, систематической реакции — в культуре, в политике, в гражданском быту. <���…> Дзержинский один из тех, кому Москва обязана возвращением статуса столицы и переездом в нее правительства России в 1918 году — подальше от параноидальной „Питерской коммуны“, с ее Кронштадтами. За одно это он заслужил памятник в восстановленной Москве. <���…> Коли есть Россия, то Дзержинский — это тоже она. А вот Немцову еще предстоит это ей о себе доказать», — пишет Глеб Павловский («Вырванное из контекста» — «Русский Журнал», 2002, 31 декабря ).
Святослав Каспэ. Империя под ударом. Конец дебатов о политике и культуре. — «Неприкосновенный запас», 2002, № 5 (25).
Россия должна войти в империю Запада. «Любой другой выбор будет, во-первых, контрпродуктивен с точки зрения рационального расчета выгод и издержек, поскольку автоматически отводит России единственное место в мире — место в рядах антиимперских повстанцев, грязных и нищих, скрывающихся в смрадных подпольях и планомерно из них выкуриваемых. Во-вторых, любой другой выбор стал бы для России предательством ее собственной исторической идентичности — безусловно, христианской».
Василий Киляков. Дочь Севера. Рассказ. — «Подъем», Воронеж, 2002, № 11.
Подводник и шаманка.
Кирилл, митрополит Смоленский и Калининградский. Мы празднуем не день, а событие. — «Известия», 2003, № 1-С, 5 января
«Я лично против того, чтобы в Москве возводился памятник Воланду [на Патриарших прудах]. Диавол достаточно явственно присутствует в нашей жизни и без видимого образа. Поэтому закреплять это присутствие в видимых символах неразумно. Хотя Булгаков замечательный писатель, и я за то, чтобы памятник ему в Москве был».
Илья Кормильцев. «Быть Другим». — «Завтра», 2002, № 52, 24 декабря
«Русского рока больше нет, как нет панка в подлинном смысле этого смысла, как нет хиппи. <���…> Пока он был Другим, он и был русским. Когда Россия грезила иллюзиями своего пути на мейнстримовом уровне, сохранялось влияние советского наследия, была и особая музыка. Когда эта особенность разрушилась в общественном сознании, когда захотели стать как так называемый цивилизованный мир, — исчез и русский рок».
См. также: Андрей Смирнов, «Апология андеграунда» — «Завтра», 2003, № 1.
Константин Крылов. О накоплении пара. — «Русский Журнал», 2002, 6 декабря
«<���…> произошедшее в „Норд-Осте“ окончательно легитимизировало — опять-таки в глазах народа — нормальные, не просто античеченские, а шире, криптонационалистические настроения. Я, конечно, считаю, что это замечательно. <���…> Люди должны иметь возможность говорить о русских национальных интересах, о важнейших национальных угрозах для русских, да и просто называть своих врагов по имени. <���…> Выработка языка, на котором эти вещи будут обсуждаться, является важной, насущной, я бы сказал, первостепенной проблемой <���…>».
Читать дальше
