Звуки осады?.. Или там звуки штурма?.. Сверху, с высокого этажа, нам было не разобрать. Мы так и не узнали.
Нам, четверым, было не до них… Один на хер раненый… Другая в ломке… Третий на хер старик, уже дважды слегка контуженный (лишь бы возле Даши!)… И четвертый — фельдшер, который изо всех сил поддерживал в нас дух. Шутил. Уверял, что здесь на хер нам лучше всего… Хотя тоже рулетка. Танки-то лупили по верхним этажам. Танки по нас херачили.
Вволю уже накурившись, фельдшер Дыроколов и я (самые говорливые) угощали друг друга дорогим табачком.
Фельдшер: — Позвольте вам угоститься моим английским. Табачок — прелесть!
Я: — Да мой-то с Кубы… Будет покрепче-с.
Фельдшер: — А вы вот именно деликатного… Деликатного оцените.
Щедрые слова немедленно подтверждались подарком: перемещением целой горы табака с его края стола — ко мне.
В эстетику всякого разгрома входит особенность пережитых мгновений. Надо быть благодарным жизни.
Фельдшер мог быть доволен. Рвущиеся снаряды нам теперь не мешали. Разрывы пришли наконец с нами (с нашим пыхтеньем трубками) в полное согласие. Мы совпали. Консенсус. Пах-пах. Пых-пых.
Бухало — и тотчас мы подносили трубки ко ртам. Делали затяжку. Бах-бах, а мы опять трубку в пасть. В ответ. Пых-пых. И еще… И еще много-много раз. Нам бух-бух — а мы им пых-пых.
Дашу при этом мелко трясло. Ее рука плясала. Ее трубка плясала. И даже ее дымок (продолжение трубки) после всякой ее затяжки приплясывал, вырисовывая в воздухе некую дрожь.
— А где Стасик? — спросила она. — Вы ведь знаете Стасика?.. Внизу он?
Веселый Дыроколов ей ответил:
— Нет. Еще ниже.
— Как это?
— В бегах!.. Водопроводчик Стасик ушел через подземные коммуникации. Слесарек дело знает. По трубам — до Урала… Что ему двойное оцепление!
Фельдшер смеялся. Продолжал нас взбадривать. Подчеркивал наше изысканное (с трубками в руках) спокойствие под обстрелом. А мы оглянулись на Славика — пусть он тоже расскажет о беглом водопроводчике.
Тут и заметили, что трубка Славика поникла.
Четвертая трубка угасала. Дымок еле-еле… Трубка теряла свой прямой угол. Эй, эй, Славик!.. Силы четвертого нашего курца уходили не на попыхиванье. Не на сладостную тягу. А лишь на удержание трубки в зубах — хоть бы не выронить.
— Мать твою! — Дыроколов вдруг выпрыгнул из своего кресла — и был уже рядом со Славиком.
Он запустил правую руку за спину Славика (левой удерживал трубку). И с лету попал рукой в мокрое. В кровь.
Даже присвистнул.
Ладонь фельдшер пронес назад, нам не показав. Но она мелькнула. Вся красная. Скорым движением он спрятал ладонь под белым халатом. (В карман и там вытер.) Повернулся к нам лицом… Веселый Дракула все еще пытался улыбаться. Объяснял, что пропороло спину… Осколком… На уровне печени…
Он сообщал нам, как сообщают сводку погоды — Славик, мол, сам не понял. Не расслышал, где боль… Плечо его болело сильнее!.. Надо же!.. Два осколка с разных сторон!
Рукой (уже вытертой) фельдшер ткнул под самое кресло — показал натекшую лужу Славикиной крови.
Славик уже в отключке. И только теперь трубка вывалилась из его вялого рта. Я подскочил ближе, хотел ее подхватить… Трубка брякнула о стол. Из трубки вывернулся холмиком сгоревший табак.
Курила теперь только Даша. Руки ее плясали. Но соображала она быстро.
— А я? А я?.. — повторяла. Боялась, что теперь ее (с ее длящейся ломкой) оставят одну, попросту бросят.
Вдвоем (фельдшер и я) мы взяли Славика под руки справа-слева и подняли с кресла. Не только поясница его, но и зад промокли кровью. Вся левая штанина брюк была темна, тяжела.
Я успел дважды крикнуть Даше, что вернусь. Я оглянулся. Как же сильно ее трясло!.. Лицо смазано. Губы прыгали.
Мы наполовину вели Славика, наполовину волокли. Держали обмякшее тело на весу, давая его ногам выписывать синусоиды — то гнутые, то выгнутые дуги. Вышли к спуску. К плохо освещенным ступенькам… Ни души… Только мы… И чуть ли не на каждом повороте лестницы (на каждом полуэтаже) фельдшер повторял как заклинание:
— Мать твою!
Славик не приходил в себя. Сносить по лестнице — тяжко. Никогда не забуду, как по пути нашего следования — седьмой этаж… шестой… — стал на лестнице гаснуть слабый свет лампочек. Генератор сдыхал. Мы с трудом различали ступеньки.
Тело мы удерживали, а вот ноги его сползали по ступенькам сами, вприскок. Ноги сами поторапливались за нами. Но в разбитом месте, с шестого на пятый, был обход. Мы еле нашли другую лестницу. Эта лестница оказалась здесь винтовой, и Славику пришлось туго. Он сильно закапал кровью. И лампы уже еле светили. Был самый трудный момент. Мы изгибались, и изгибали тело бедного Славика. Он ужасно страдал, но держался.
Читать дальше
