См. также: «Эдуарду дали ужасно много. Приговор чудовищный. Но Эдуард за время отсидки, кажется, стал столь дезориентирован и надмирен, что уже не возмутился. Мы не услышали: „Мне нужна только свобода. Ура борьбе!“ Как юродивый, он что-то наборматывал в бороду, озаренный фаворским светом. А волосы у него были спутаны в монашескую косичку. Ни позы, ни самовлюбленности. Эстетство и политиканство куда-то отпали. Уже не человек. Седой пепел. Другая Россия за пределами этого мира…» — пишет Сергей Шаргунов («Стать пеплом. Родина: от Аввакума до Эдуарда» — «НГ Ex libris», 2003, № 15, 24 апреля ).
Ср.: «Процесс в прошлом, и теперь самое время поговорить о его значении. <���…> Понять, почему карательный, хотя и не слишком суровый, приговор, вынесенный русскому писателю, вызывает странное чувство свершившегося возмездия. И отчего приговор оправдательный по отношению к Лимонову не показался бы образцово-справедливым», — пишет Илья Мильштейн («Нацбол — игра детская» — «Новое время», 2003, № 17, 27 апреля ).
См. также интервью с Ильей Кормильцевым: «Балет „Лимонов“» — «Завтра», 2003, № 19, 6 мая
Игорь Богацкий. Языческий этос для либерализма. — «Русский Журнал», 2003, 15 мая
«Без всякой экзальтации, объективно можно утверждать, что фундаментальным философским основанием современного либерализма является отождествление высшей и абсолютной ценности с ценностью комфортной и безопасной жизни. От нее следует отказаться, заменив ее новым языческим воинским этосом. Либерализм нуждается в инъекции авторитарности, в уравновешивании либеральных свобод такими принципами, как иерархия, порядок и авторитет. Победить сегодня внутренний экстремизм можно не запретами и репрессиями, а поставив его на службу конституционному государству, противопоставив экстремистским идеологическим доктринам доктрину столь же привлекательную своей непримиримостью и требующую такой же отдачи сил. <���…> Бесполезно иметь совершенные вооруженные силы, спецслужбы etc., если не будет человеческого типа, способного их эффективно использовать и поддержать, и если будет преобладать тип человека, готового капитулировать при первых же трудностях».
Юрий Бондарев. Надо дерзать. Диалог по телефону с Владимиром Бондаренко. — «Завтра», 2003, № 19, 6 мая
«То, что произошло в нашей стране, управляемой литературой, через которую мы все прошли, — это поражение русских писателей. Ведь такой литературы, как у нас, не было нигде. <���…> И закончилось это царство с разгромом СССР».
«До сих пор я считаю этот роман [„Искушение“] своей лучшей книгой, хотя мои же друзья считают иначе: „Горячий снег“, „Батальоны просят огня“, „Берег“, „Выбор“, „Тишина“, „Игра“… Это уж как бы и не мои книги. Они вошли уже в классический набор литературы двадцатого века».
Брат на брата. — «Знание — сила», 2004, № 4
«Перед нами еще только стоит задача в полной мере оценить место и роль гражданской войны в истории отечества…» (из редакционной врезки). Составителя «Периодики» удивило то обстоятельство, что обе публикуемые статьи — Игоря Яковенко и Вадима Телицына — обильно иллюстрированы исключительно красными агитационными материалами (плакатами, картинами Иогансона и проч.).
См. также: Денис Горелов, «Красные полковники» — «Известия», 2003, № 87, 21 мая; там же — беседа историка Виталия Ершова с Сергеем Нехамкиным «Белые. Но не пушистые»
А. А. Бугров. Замирающее. — «Энтелехия». Научно-публицистический журнал. Выходит с 2000 года. Главный редактор И. А. Едошина. Кострома, 2001, № 1, январь — июнь.
«Никогда не понял бы Розанов стихов Пастернака: „Не спи, не спи, художник…“ <���…> Сон для художника — путь. А потому — поспи, поспи, художник, не нарушай неоценимых законов жизни».
Весь номер журнала посвящен Василию Розанову. Предыдущий номер (2000, № 2, июль — декабрь) посвящен отцу Павлу Флоренскому.
Дмитрий Быков. Прогулки с Розановой. — «Консерватор», 2003, № 15, 25 апреля
Говорит Мария Розанова: «Дело в том, что узок был круг этих революционеров [диссидентов] и страшно далеки они от народа. Все происходило более-менее в одной прослойке, в границах одного поколения. Даниэль, например, имел множество романов, но всегда с ровесницами, потому что с девочками ему было неинтересно. „Они же не читали ничего! Их надо учить всему, все объяснять“…»
Она же: «Евреи часто думают, что холокост — это индульгенция на все времена, и тогда мне становится весьма неприятно с ними. Я не люблю, когда они рассматривают меня, русскую, и все русское — с брезгливым высокомерием. И не боюсь сказать об этой нелюбви. Евреи много вынесли, в том числе от русских. Но страдание не облагораживает. Синявский вернулся из тюрьмы куда большим эгоистом…»
Читать дальше
