Дальше — горше. Случайно, из писем читателей, всплывала то одна, то другая моя книга, изданная под маркой «Центра» то в Петропавловске-Камчатском, то в Херсоне, — а ни следа тех книг не было ни в прежних Диминых перечнях, ни нынче в той папке, которую наконец прислал он с уверением, что теперь уж тут договоры — все. (И ни в одном из этих договоров не поставил «Центр» ни единого пункта о защите качества издания и защите автора от произвола, но в каждом — непременный пункт о материальной ответственности автора перед издательством. Ну точно, как в своё время у Карлайл…) Да что! — тем летом, во время отлучки Димы за границу, обнаружились в редакции сразу 10 договоров на мои книги, о которых он нам не упоминал. (И так никогда, ни при встрече с Алей, не мог Дима этого объяснить.)
Непостижимо. Изводились душой от невозможности оторвать Диму от хватки деятельных коллег. Настроение в нашем доме было — как семейное горе. Ошибку — можно простить и миллионную. Обмана — нельзя перенести и копеечного.
Добило нас письмо из Новосибирска. Молодое издательство «Гермес» в ноябре 1990 обратилось в Димин «Центр» с предложением издать «Архипелаг» для Сибири. Они «связались лично с В[адимом] М[ихайловичем] Борисовым», сообщили, что имеют запасы бумаги на тираж в 300 тысяч в твёрдом переплёте, и «провели с ним серию телефонных консультаций, в которых, как считали, было достигнуто соглашение» об издании, сроках и проценте «Центру» за предоставление прав. Затем «В. М. Борисов направил к коммерческому директору» своего Центра, а тот «сообщил, что издавать „Архипелаг“ нет необходимости, т. к. „Новый мир“ выпускает его трёхмиллионным тиражом». Но добавил, что издание возможно при отчислении «Центру» процента в 3 раза большего. — «Здесь уже оказались в замешательстве» сибиряки.
Да как это вывернулось? Да разве не умолял я разрешать «Архипелаг» немедленно — каждому, всем, особенно в провинции? Мой представитель с компаньонами — пресекают «Архипелаг»? оттого что недоплатили их самозваному «Центру»??
…А то столичное издание, из-за которого отвергали провинциальные, вызвало у подписчиков «Нового мира» гневное возмущение — нечитаемым тесным шрифтом, на отвратительной серой бумаге, в тетрадной обложке. При первой же партии тиража — 10 тысяч читателей отказались выкупить гадко изданный том. Писали, да со множественными подписями, куда же? — в ИНКОМ да в безвинную редакцию журнала, чью марку взял «Центр», и ошеломлённому Залыгину, и прямо ко мне в Вермонт.
«Получили первую книгу „Архипелаг ГУЛаг“ и просто возмущены, складывается впечатление, что эта подписка устроена ради чьей-то наживы» (18 подписей). — «Разве знали подписчики на А. Солженицына, что… на такой книге, на таком авторе вы решили нажиться… Ваша коммерция не знает границ совести» (Смоленск). — «Являясь постоянными подписчиками вашего журнала, всецело вам доверяя, мы с радостью подписались на собрание сочинений А. И. Солженицына. Наша радость была преждевременна. Мы столкнулись с фактом чистого надувательства» (9 подписей, Пермь). — «Нас обманули; бумага плохая, переплёт мягкий, заранее не поставили в известность об увеличении цены в 2 раза, да столько же за доставку. Вот и живи не по лжи». — «Подписчики „Нового мира“ попались на коммерческую удочку. Ваша организация, как лабазник, сбыла с рук дрянцо по завышенной цене» (Студент). — «Сколько было радостных ожиданий при объявлении подписки… Прекрасно помню те времена, когда поливали грязью Солженицына на всех углах и во всех изданиях. А теперь решили крупно заработать на его имени» (Ленинград). — «Обман и предательство… За это жалкое издание платить из пенсии обидно и больно» (Орёл). — «Такого „надувательства“ от такого солидного журнала я не ожидала. Прошу сообщить адрес Солженицына, чтобы мы могли известить его, как, используя его имя и популярность, обманывают людей» (Ярославль). — [Солженицыну и Залыгину: ] «Неужели не ведаете, что творите? — Вы, страстно желающие и советующие, как нам обустроить Россию?» (Рязань).
Стыд и боль какая: во что превратился возврат моих книг на родину?..
Щемит. Писал я свои книги — слишком рано. А придут они к читателю — слишком поздно. И — ничего не могу поделать.
И какая неожиданная симметрия Запада и Востока. Как прежде из Советского Союза, через Железный Занавес, я не имел сил управить движением моих книг на Западе, — так теперь, перед возвратом, через разрисованное колыханье, не мог управить движеньем моих книг в России.
Читать дальше
