Адова жизнь сельской учительницы. Подвиг.
Тетушка похожа на парня, голос прокуренный. Идет урок «музо» (совмещенный для обоих классов). Как мы пели! «Дубинушку», «Интернационал». Других песен не знали ни учительница, ни ученики. Ребятишки знали частушки — их пели парни и девки на гулянках, вроде таких:
Эх, Семеновна в пруду купалася,
А кирпичина ей в штаны забралася… —
или:
А ты зачем растешь, да василек во ржи?
А ты зачем завлек, да дорогой, скажи!
А я затем расту, да чтобы рожь сгубить,
А я затем завлек, да чтоб тебя любить (или сгубить)…
Урок «физо». Зима, а по программе — упражнение «ласточка». Урок идет на улице. Одежда не по росту. На протоптанной в снегу дорожке хриплым голосом тетушка выстроит нас, покажет «ласточку», мы старательно ее изображаем. А потом просто кувыркаемся в снегу.
Чахоточный Селезнев с крыльца сипит:
— А скажи, Пожарская, пригодится им эта «ласточка», когда они вырастут и навоз станут возить, ядрена вошь?
Но чаще всего зимой уроки «физо» — это катанье с горки на санках, рыдванах, расчистка дороги. Конечно, это было «нарушением программ», которые сочинялись в городских академиях. А если случалось забрести инспектору из района (наверно, его в такую глушь откомандировывали за провинность или никчемность), мы старательно изображали «ласточек», и инспектор хвалил и ставил «птичку» в акте.
Любили уроки «изо». Давались чаще свободные темы. Все очень прилично, старательно изображали свой мир: дом, огород, лес, речку, солнце в разные времена года. А вот как было сложно учительнице проводить уроки «изо», если по программе дети должны уметь нарисовать, скажем, лимон или «лампочку Ильича». В глаза не видели дети этих чудес. Тогда я бралась объяснить и нарисовать на доске. То и другое я видела в Ленинграде, хотя попробовать лимон на вкус не успела. Позже мама прислала для школы один лимон, он «жил» в шкафу много лет и усох настолько, что не угадывался как лимон.
Как же соседствовали два класса, скажем второй и четвертый, в одной комнате? Второй класс, к примеру, пишет упражнение по русскому языку, а в четвертом — стихотворение наизусть рассказывают. За время опроса второклассники уже выучили стихотворение и часто подсказывают нерадивому четверокласснику.
Все наглядные пособия сделаны руками учеников под руководством учительницы. Клеили игрушки на елку, плели венки из мха — украшали портреты, сами писали плакаты и лозунги. И очень берегли дело рук своих.
Книги — дефицит. С конференций учительницы приезжали огорченные, так как дали одну новую книжку и опять несколько экземпляров «Козы-дерезы», надоевшей нам до оскомины. С нетерпением ждали прихода «Пионерской правды», читали вслух от первой до последней страницы, добровольно оставаясь после уроков. Зимой быстро темнело, а бежать — кому полтора, а кому 3–4 км до дома.
Очень экономили тетрадки, карандаши. Не густо с этим было. Карандаш исписывали до крошечного огрызка, пока можно было удерживать в пальцах. Чернила носили в своих сумках (холстинный мешочек с лямкой через плечо) — чернила в чернильницах-невыливайках. Ручку называли «вставочкой».
С тех пор я благоговею перед всем, на чем можно писать и чем писать. Обожаю покупать канцелярские принадлежности, тетради, любую бумагу.
Нелегко быть родственницей учительницы, учиться у нее. Учиться средне нельзя, шалить нельзя, иначе скажут: «Ей можно, а нам нельзя!» И тетушка меня вызывала чаще к доске и спрашивала придирчиво. Я была трудолюбива, хорошо читала, пересказывала, рисовала. Арифметика требовала много усилий и времени. С примерами справлялась легко, с задачками нередко маялась.
Одевали меня так, чтобы не выделялась. Были у меня и портфель, и валенки, но, как все, учебные принадлежности я носила в торбе, на лямке через плечо, а зимой на ногах — чуни. Это что-то вроде лаптей, но сплетенные из веревок. На чулки наматывались белоснежные портянки (из холста) и надевались чуни. От пяточной части чуней тянулись веревки — оборы, которыми крест-накрест заматывались (крепились) портянки. Обуться в чуни, чтобы было красиво и гладко, — искусство. Умение правильно, ловко наматывать портянки очень пригодилось мне на фронте. Чуни — удивительно удобная, теплая, легкая обувка. Никакие снежные заносы не страшны. А полушубочки-дубленочки! Сейчас бы! А тогда — «деревенщина, в шубах!».
Я очень любила февральские метели. Этот месяц называли «февраль — кривые дороги». Бабушка «упаковывала» меня, как капустный кочан: на голове снизу — тонкий платок, затем — кашемировая катетка, поверх ее — суконный башлык, а поверх всего — теплая клетчатая шаль, концами через грудь повязанная узлом на спине. Я и тетя первыми выходили на улицу, а по дороге к школе присоединялись ребятишки нашей деревни и соседних. Жившие на хуторах шли поодиночке. Один мальчишка-хуторянин (осталось в памяти только имя — Петя), изо дня в день опаздывая, всю дорогу бежал. Вбегал в класс, снимал шапку — от головы шел пар! Ребята смеялись: «Каспийское могэ (его прозвище) скоро совсем испарится!» Он вместо «р» произносил то ли «г», то ли «х» и, отвечая на вопрос, куда впадает Волга, уверенно говорил: «В Каспийское могэ». Сейчас он — инженер в Ярославле. Способный был ученик.
Читать дальше
