Роман Сенчин - Информация

Прожили мы вместе почти три года, постепенно покрываясь теплым жирком семейной размеренности. Утренний кофе, работа, созвоны, планирование вечера, кинотеатры в выходные в первой половине дня и клубы, кабаки или спектакли вечером. Сервисный осмотр машины два раза в год, поездка в Париж вскоре после свадьбы и воспоминания об этой поездке годы спустя. Короткие туры в Хургаду и Прагу. Нечастые мои алкогольные срывы, нечастые Натальины истерики. Осень и декабрь две тысячи пятого были совсем спокойными и мирными. Мне показалось тогда, что мы окончательно увязли в уютной тине, а Наталья, оказывается, нашла себе настоящего (или представившегося ей настоящим) мужика и готовилась порвать со мной, наверное, выбирая момент… Может, и мобильный оставила на виду, чтобы я залез в него, прочитал и все понял…

Зря я психанул тогда, нажрался и нажил себе кучу проблем. Хотя наверняка это имело смысл – и обочина подмосковной трассы, чуть не отрезанная нога, украденные документы, больничные койки… Наверняка судьба дала мне какой-то знак. Скорее всего, дала знак, что нужно задуматься и изменить жизнь. Отношение к жизни.

Вот такими мыслями была забита моя голова в те дни. Я обсасывал их, пережевывал в мозгу с такой тщательностью, с какой могут только лежачие больные или осужденные на одиночное заключение.

Я то и дело включал или телевизор, или компьютер, но очень быстро гасил. Думать было не то что приятнее, но нужнее, чем пялиться в экран. Многие часы я занимался тем, что представлял себя валяющимся на обочине, с ужасом и одновременно любопытством фантазируя, что бы со мной случилось, пролежи я там еще пять минут, десять, полчаса. В кого бы я тогда превратился… Как-то их называли, этих безруких-безногих… Самовары, кажется. Лучше бы тогда уж было просто замерзнуть.

Но я не замерз и даже, кажется, не очень пострадал. По крайней мере по сравнению с тем, что могло бы быть. Что произошло с большинством других пациентов пятьдесят первой… Наверняка через пару недель я вернусь в то физическое состояние, в каком был до катастрофы. И постараюсь начать новую жизнь. Осмысленную, всерьез…

Подпитку моим планам (не планам даже, а желанию) давали визиты журналиста Олега Свечина.

Сам он, правда, журналистом себя не считал. Без увлечения и рвения работал в малозаметной газете, освещающей литературные будни Москвы и отчасти остальной России, получал тысяч двенадцать в месяц. Время от времени по моему предложению он писал статейки и рецензии, но так как в этих статейках и рецензиях чаще всего нужно было хвалить людей и книги, мероприятия, у него редко бывали удачи. Хвалить Свечин не умел, сбивался на сарказм… Своим призванием он считал фиксацию в прозе окружающей реальности, типов людей. Реальность и типы получались малосимпатичными.

Раза два-три в год в толстых журналах, о существовании которых сегодня знают, по-моему, сотни три чудаков по всей стране, появлялись свечинские повести и рассказы, беспросветно похожие друг на друга: о полунищих индивидах, живущих то в Москве (где жил сейчас автор), то в Абакане (откуда он был родом), то в Питере (где когда-то учился в ПТУ месяца три), то в деревне (где когда-то бывал). Эти индивиды тяготились своей полунищетой, ныли и рычали, но выбраться из нее не пытались.

За десять лет писательского труда в столице (писал он вообще, если верить его словам, с детства) Свечин сумел выпустить три книги по три тысячи экземпляров, за которые ему в общей сложности заплатили (по его же словам) две тысячи семьсот долларов… Деньгами Свечин дорожил, помнил, кажется, сумму каждого гонорара, каждой халтуры.

Жил он, как я смог понять, жизнью своих героев, если не считать того, что был способен передавать на бумагу эту жизнь безъязыкого большинства, их примитивные переживания, уныние от повседневности. Передавал вроде бы достоверно, – Свечин очень гордился статейкой о себе под названием «Лишний писатель», где некий критик негодующе задавал приблизительно такой вопрос: «Кому и зачем нужны книги автора, не способного придумать самого элементарного сюжета?!»

На самом деле положение Олега Свечина было довольно-таки завидным. У его жены была кооперативная двухкомнатная квартира (правда, обитало в ней четыре человека – Свечин с женой и их дочки – восьми, кажется, и полутора лет); он имел высшее образование (окончил Литературный институт) и, если бы хотел, мог бы найти нормально оплачиваемое место.

Но ему, видимо, нравилось, точнее, было необходимо для писания его текстов состояние, когда денег все время не хватает, из-за их нехватки невозможно отдохнуть на море, расслабиться (за свой счет) в ресторане, купить понравившуюся вещичку и тому подобное… Свечин обычно пребывал в раздраженном состоянии, на вопрос, который я иногда ему задавал, больше из вежливости, чем из любопытства: «Что сейчас пишешь?» – отвечал одинаково ворчливо: «Какой смысл писать? Хочется нормально пожрать». А спустя месяц-два сообщал тем же ворчливым тоном: «Взяли в «Новый мир» (варианты: в «Дружбу народов», в «Знамя», в «Континент») повестушку. Два авторских листа. Хоть с гонорара по коммуналке долги заплатить…»