Роман Сенчин: Информация

– Н-ну что, – осмотрев ногу (штанину джинсов разрезали до самого бедра, и я не протестовал), сказал как-то весело мужик со щетиной, очень слабо похожий на врача. – Что, опухлик, проспал ногу?

– В смысле – проспал? – Меня окатило ледяными мурашками.

– Да в прямом. Явная четвертая степень.

– И что? – Я понимал, куда он ведет, но изо всей силы старался убедить себя, что не понимаю.

– Что – ампутировать будем, – устав от предисловий, заявил мужик. – Сейчас руки сполосну, дадим тебе ксенона дыхнуть и примемся…

– Подождите! – Я стал совсем мокрым, и обмороженные щеки защипал пот. – Нет… Надо ее спасать. Как так сразу?… Пожалуйста…

Я говорил много и быстро, жалобно и, как мне казалось, убедительно. При желании можно вспомнить все слова-доводы, обещания и тому подобное, – можно вспомнить и записать, но вряд ли это будет так же выразительно, как тогда, ночью, в нищей больничке на окраине Москвы. И вообще экстремальные ситуации на бумаге теряют градус экстремальности, становятся какими-то банальными, а то и смешными.

Да, я наверняка был смешным тогда – действительно, опухликом в измазанной, потерявшей пафос одежде, со скорченной в умоляющую гримасу рожей, дышащей перегаром, очередным посленовогодним алкашиком… Врач, слушая, ухмылялся (именно в эти вечер и ночь я заметил, как часто, оказывается, люди ухмыляются), приглядываясь, словно прицеливаясь, к моей ноге. И я понимал, что он не слушает меня, ему легче просто отпилить ее, желто-красную, с мертвыми, торчащими дыбом волосками, чем возиться… Я понял, что нужно сказать главное:

– У меня деньги есть. – Залез водянистыми пальцами в карман, вытянул пачечку из десяти тысяч. – Вот… Вот, возьмите. Пожалуйста!

– Это что? – Губы врача искривились зигзагом, щетина из светло-русой стала каштановой. – Это взятка, что ли? – В смотровой, или как назвать этот напоминающий кухню в общаге кабинет, еще были люди.

– Нет! – Я мотнул головой. – Это, ну, это на лекарства. Спасите ногу, пожалуйста. Как же я?…

Не беря деньги, врач еще раз, затяжно, посмотрел на нее, потрогал надутую кожу, вздохнул:

– Работы много… – И затем еще несколько вздохов, все более меня ободрявших. – Да, препараты дорогие нужны… М-да-а, нужны… Что ж, попробуем… Шансы вообще-то есть…

– Здесь десять тысяч. Больше нет сейчас, – чувствуя, что спасение возможно, еще энергичней стал упрашивать я. – Но – будут! Сколько скажете. Спасите, пожалуйста…

И меня стали лечить. Капельница, мази, повязки… Отвезли в палату, где кто-то храпел, сопел, стонал. Перетащили на кровать.

Я лежал, пучился в темноту и представлял, как ворюга вынимает из моего лопатника карты, сует в банкомат, пробует найти код. Потом шерстит мобильник и натыкается на список этих кодов. Набирает. Шелестят снимаемые со счета денежки. Много-много небесно-голубых бумажек… Надо позвонить в банки, потребовать, чтобы карты заблокировали. Надо… Но для этого нужно знать номера телефонов этих чертовых банков, а номера тоже в моем украденном мобильнике… Блядь!.. Я снова покрылся разъедающим обмороженную кожу потом. Заерзал на кровати.

Достал из-под подушки телефон жены, уложил его на забинтованной ладони и уже было начал в нем копаться в надежде что-то важное (я не знал, что именно, но надеялся на чудо чудесное) отыскать. Передумал: ничего наверняка не найду, только разряжу батарейку. А мне здесь еще торчать черт знает сколько.

Убрал телефон под подушку, придавил ее головой и закрыл глаза, успокаивая себя разным мысленным бредом вплоть до фантазий о море, теплом и ласковом, на которое обязательно поеду, если всё (что – всё, додумывать не хотелось) обойдется. Представляя это море, мягкий рыжий песок, грабителя, не сумевшего расшифровать коды и вообще погибшего в аварии через полчаса после ограбления, жену, вымаливающую прощение, уснул. Во сне, конечно, было лучше, чем наяву.

Ногу не отрезали, но и того, что она вылечивается, я не замечал. Вообще был очень плох тогда. Опухоль на лице не спадала, забинтованные руки и ноги кололо болью при каждом движении. Часто казалось, что становится только хуже.

В первое утро в больнице я позвонил Руслану и рассказал, что случилось. Он вроде бы искренне испугался и даже почувствовал вину: «Зря я тебя вчера отпустил. Извини». Пообещал объяснить начальству, почему не выхожу на работу, но приехать ко мне желания не выразил. И хрен с ним… У меня к нему была всего одна важная просьба: «Свяжись с Натальей как-нибудь. Через Лианку. Скажи, чтоб она этот свой сотовый не блокировала. Распиши, что со мной, в каком состоянии… Это моя единственная связь». Руслан пообещал.