Сьюзен Баркер - Сайонара

– За чем? За прудом?

– За всем.

– За всем? В духовном смысле, что ли? Типа религии?

Катины недалекость и банальность были подобны океану.

Обидевшись на ее пренебрежительный тон, Мэри ответила:

– Э-э… сама не знаю, просто не обращай на меня внимания.

Засмущавшись, Мэри прикрыла глаза и подставила лицо солнцу. Катя уставилась на воду, возобновив влюбленный диалоге собственным отражением. Ну, давай же, вылезай из кустов и расскажи ей то, что она так жаждет услышать.

Нежный бриз шевелил нагретую солнцем пыль на поверхности пруда.

Я должен быть терпеливым. Должен спокойно дожидаться, пока пробьет назначенный час.

Голые пустоши Аргонона вряд ли привлекли бы ваше внимание. Атмосфера планеты состоит из облаков цинковой и никелевой пыли, сквозь которые с трудом пробиваются солнечные лучи. Даже в безветренный день видимость не превышает одного-двух метров. Металлическая пыль Аргонона пользуется в галактике дурной славой. Пыль эта несется в холодной тьме межзвездного пространства, оседая на любое космическое тело, которое попадается на пути. Известно ли вам, что пять процентов земной пыли происходят с Аргонона? Она инеем покрывает наши полки и шкафы, именно она образует налет на плинтусах и решетках радиаторов Пыль с Аргонона танцует в солнечных лучах и меж стропил загородных домов.

Нравственный уровень на Аргононе довольно высок, хотя некоторым его обитателям свойственны жестокость, раздражительность и черствость. Несмотря на это, у аргононцев репутация добряков, которая может посрамить жителей прочих планет. Избрать Аргоном местом туристической поездки способен только неизлечимый идиот, но те, кому довелось там побывать, утверждают, что любой житель Аргонона, увидев, что обстоятельства загнали пришельца в угол, ради его спасения с радостью пожертвует одну из своих четырех рук.

Из-за низкого качества жизни на Аргононе долгое время проводилась политика ограничения рождаемости. И именно тогда там имели несчастье родиться мальчик и девочка. Родители пытались скрыть рождение брата и сестры, но слухи так или иначе просочились, и тогда к ним был послан чиновник по надзору за численностью населения.

– Нарушение серьезное, – провозгласил он, расположившись в гостиной.

Титановый шквал бился в окна. Две матери и трое отцов печально повесили головы.

– Это был несчастный случай, – сказал отец № 3 Как мы можем быть виновны в преступлении, которое не собирались совершать?

– В наше время глупо прикрываться незнанием! – рявкнул в ответ чиновник. – Восемь стадий репродуктивного процесса нельзя совершить неумышленно.

Он посмотрел на детей, спящих в кроватке, на их прикрытые респираторами лица.

– Боюсь, я должен забрать обоих.

Трое отцов в отчаянии поплелись прочь. Мать № 1 обхватила голову руками и зарыдала. Мать № 2 упала на колени и принялась царапать ковер. Чиновник вздохнул.

– Ну ладно, одного оставлю.

Тогда родители вынули монету. На одной стороне был изображен аргононский символ неба, на другой – земли. Они назвали мальчика Солярис, а девочку – Терестра. Затем родители подбросили монетку в воздух.

Вскоре после этого чиновник по надзору за численностью населения ушел, неся завернутого в одеяло Соляриса. Поздравляя себя с удачным завершением миссии, он вернулся в офис и заполнил соответствующие бумаги. Затем чиновник отправил ребенка туда, куда направляли незаконнорожденных – в жерло печи крематория.

Крематорий Аргонона изначально представлял собой неудачный транспортный проект. Ученые с соседней планеты, родственной Аргонону, пытались преобразовать нейронную звезду с помощью лазеров и преобразователя материи. Должна была возникнуть воронка, которая в мгновение ока перемещает космические корабли в другой конец вселенной. Однако в результате ошибки в вычислениях корабли, вошедшие в воронку, превращались в антиматерию. Обнаружив ошибку, ученые изменили задачу. Воронка крематория стала свалкой для отходов, образующихся в солнечной системе. Вот туда-то и отправили крошку Соляриса.

Его сестра Терестра тем временем росла на родной планете. Добрая и веселая девочка любила Аргонон: от черных небес до изъеденной мышьяком почвы. Она привыкла к тяжелому респиратору, он словно прирос к лицу и стал ее собственной плотью. Другой жизни Терестра не знала, поэтому не жаловалась.

Однажды Терестра прогуливалась по марганцевой пустоши, и вдруг на голову ей упал кусок кобальта.