Юрий Азаров - Подозреваемый

— Тоски, конечно, больше, — ответил Костя. — Но я ее прогоняю, когда переключаюсь на какое-нибудь дело. У меня дело всегда убивает тоску.

— А без любви ты мог бы жить?

— Живу же. Не умираю, — ответил Костя, смеясь. — Хороший секс лучше всякой любви.

— Фу, какая мерзость! — вспыхнула Светлана и перевела разговор на другую тему. Она обратилась ко мне с вопросом: — Мне кажется, что за вашими холстами что-то спрятано. Кажется, что если снять верхний слой красок, то за ними будет что-то другое. Говорят, зрение бывает внешним и внутренним. То есть человек не все осмысливает, что видит, что-то остается за кадром. В вашей живописи меня что-то волнует, а что понять не могу. Это что-то, должно быть, остается за кадром. Может быть такое?

— Вы очень щедрый зритель, — сказал я. — Слишком хорошо говорите о моих работах.

— Они совсем другие, чем на репродукциях. — И вдруг совсем неожиданно: — А вам очень трудно живется? Извините, опять меня не туда понесло.

— Отчего же, — ответил я. — Мы все живем в трудное время. Все ждем беды, и это ожидание делает жизнь порой невыносимой. Так ведь, Костя?

— Не согласен. Я, конечно, не перенес в своей жизни столько, сколько вам досталось, но все время ждать беды — это неверно. Жить надо, а не страшиться неприятностей. Верить надо в лучшее, а не в худшее. Это ваши же слова.

— Согласен, Костя. Я рад, что у меня такие жизнерадостные ученики…

Потом мы пили чай, и Светлана была весела и внимательна к нам обоим. Несмотря на мои протесты, она вымыла чашки, вытерла со стола и еще раз зашла в комнату с белой живописью. Я последовал за ней. Разглядывая картины, Светлана вытащила из сумки конверт и положила его на подоконник.

— Когда мы уйдем, прочтете. Только не осуждайте, пожалуйста…

В письме было всего несколько строк:

"Дорогой Виктор Иванович! Я люблю Вас так сильно, как может любить человек, осознавший, что это его единственная и вечная любовь. Я у вас ничего не прошу и не рассчитываю на взаимность. Но если Вам станет чуточку лучше от того, что Вас кто-то самозабвенно любит, я буду счастлива.

Светлана".

Читая эти строки, я ощущал в себе не только прилив сил, но и всю полноту человеческого бытия, наполненного до предела человеческой радостью.

Я не знал, как будут складываться мои отношения со Светланой, но я был уверен, что не смогу удержаться от любви к ней. По мере того как я вчитывался в скупые строчки ее письма, во мне росла любовь к ней, и никакими страхами нельзя было сдержать этого моего нового чувства.

А потом меня охватило сильное волнение. На глаза навернулись слезы: за что же мне, Господи, послано такое счастье?!

— В стране зреют две опасности, — говорил почти шепотом Назаров. — Бандитско-государственный синдикализм и необольшевистский фашизм. Оба направления, а точнее, уже почти укоренившиеся формы нашего бытия создали новый тип человека, который не стремится доказывать свою правоту, он абсолютно уверен в своей правоте и полагает, что все "другие" должны слепо принять его установки.

У этого нового человека есть единственное право — право произвола или право не быть правым. Обратите внимание, как дружно неофашисты, новые русские и новые государственники заорали: "Хватит дискуссий! Делом надо заниматься!" А дело — означает следование их бандитским установкам: мы воруем, грабим, насилуем, а вы должны молчать, ибо всякие обсуждения нам вредны, потому что умаляют нашу роль, снижают наш авторитет.

И самое страшное — государство стало тяготиться своими государственными обязанностями. Временщики готовы в любую минуту покинуть и свой народ, и должности, и отечество. Более того, они уже присмотрели себе приемлемые облюбованные уголки чужой земли, где их ждут наворованные капиталы, нанятая охрана и чужая надежная законность. Вы только обратите внимание, как ловко параллельно с государственными службами объединяются криминальные сообщества России и той же Америки. Анализ показывает, что плодами потепления российско-американских отношений в числе первых воспользовались представители криминального мира, и прежде всего организованной преступности с обеих сторон. Для американских традиционных преступных сообществ Россия представляет сегодня самую благоприятную зону для "отмывания" незаконных доходов, а в перспективе связанной главным образом с приближением уровня доходов российского населения к стандартам экономически развитых государств — крупнейшего после США потребителя наркотиков.