Сирил Массаротто - Сто чистых страниц

— Ладно, раз она такая дура, пусть ей же будет хуже!

— Не говори так про Клариссу.

— Только не надо повторять историю с Джулией и искать ей идиотские оправдания!

— Тут даже искать не надо!

— Правда?

— Да. На самом деле я кое-что от тебя утаил…

На меня внезапно накатывает желание рассказать все с самого начала. О волшебном блокноте. О воспоминаниях. О том, как блокнот стер признание в любви, написанное Клариссой. Длинный-длинный монолог — и груз больше не давит мне на грудь, я словно выныриваю на поверхность, вдыхая наконец полной грудью. Пока я говорю, Мик заинтересованно кивает головой.

— Твои сестры правы, ты сошел с ума, — заключает он, когда я умолкаю.

— Что?

— Не притворяйся. Мне недавно звонила Солен. Она очень волнуется, говорит, что ты, как дед, погрузился в тихое сумасшествие, не расстаешься с блокнотом. Она считает, что это чувство вины: ты ведь почти не ходил к нему под конец. В общем, она объясняла гораздо лучше, со всякими умными словами, но суть я передал.

— Ты мне не веришь…

— Думаю, надо избавиться от этого подарка. Можешь отдать его мне, если хочешь.

— Только притронься, и я разобью твою прекрасную физиономию.

— Как тебе угодно. Только если будешь продолжать в том же духе, скоро точно тронешься. Не знаю, замечаешь ты или нет, но в последнее время ты говоришь только о прошлом, вспоминаешь всякие истории, просишь рассказывать о важных моментах, которые сам мог забыть. Ты это осознаешь?

— Э-э-э… Не особо. Вернее, наверное, частично да, но…

— Ну вот. А ведь ты не вылезаешь из прошлого.

— Что же мне делать? Вдобавок Джулия еще несколько дней будет жить у меня, а я видеть ее не могу… Не приютишь меня ненадолго?

— Конечно! Что за глупые вопросы! Но у меня есть идея получше. Нам обоим надо развеяться. Предлагаю совершить небольшое путешествие: я смогу наконец выполнить данное себе обещание, а ты немного успокоишься.

— Развеяться? Ну-ну…

— Доверься мне. Мы уедем на два-три дня, так что собери вещи, а вечером я заеду за тобой и мы отправимся туда, где ты никогда не был. Согласен?

— Согласен…

— Но при одном условии: блокнот ты оставишь дома.

Я соглашаюсь. Сам я, конечно, знаю, что не сошел с ума, но мне не хочется, чтобы окружающие считали меня психом.

А может, сумасшедший — это всего лишь человек, который знает то, что недоступно другим?

Ладно, попробуем сменить обстановку.

Три дня отдыха мне не повредят.

— Ты ведь не взял с собой блокнот?

Я возмущенно мотаю головой. Хотя, если честно, расстаться с ним оказалось невыносимо тяжело. Мне понадобилось часа три, чтобы отыскать идеальный тайник. Теперь я, конечно, побаиваюсь, как бы Джулия не перерыла всю квартиру в мое отсутствие и не нашла его. А вдруг она в отместку выбросит блокнот?..

Ладно, постараюсь не думать об этом. Мы ведь едем развеяться, и я рассчитываю отлично провести время.

Я пытаюсь угадать, что задумал мой друг. Мы выезжаем на шоссе, ведущее на юг. Мик предупреждает, что путь неблизкий и я могу поспать, если хочу. Я не заставляю себя упрашивать: нет ничего скучнее ночных поездок, где единственное развлечение — наблюдать в окне череду указателей и заправок.

Огни гаснут.

Я просыпаюсь оттого, что затекла шея. Очевидно, я спал долго, потому что уже светло. Мы свернули с шоссе и, кажется, едем по проселочной дороге в какой-то глуши. Как стопроцентный городской житель, я чувствую разочарование. Мне грустно.

— Где мы?

— Ого! Проснулся? Скажи, в твоих предках, случаем, не числится пара сурков? Я думал, мне тебя никогда не разбудить!

— Извини. Так где мы?

— Немного терпения. Через полчаса, даже меньше, все узнаешь. А пока можешь изучать указатели, хотя не думаю, что ты найдешь знакомые названия.

Вдалеке между двух лысых холмов появляется кучка домов. И тут же раздается фраза, которой я боялся больше всего:

— Ну вот, почти приехали. Доволен?

Я не осмеливаюсь ответить. Вернее, не могу — мне не выдавить ни слова, настолько удручающим кажется вид из окна.

Машина пересекает городок, и мне становится совсем не по себе. Такое ощущение, будто все вымерло. Ни одного магазина и ни души на улицах. Все серое. Но это не тот серый, привычный всем горожанам: не серость грязного воздуха, суеты, автомобилей, не та серость, о которой забываешь, потому что впереди куча дел и нет времени смотреть по сторонам. Нет, здесь царит серость старости, уходящего времени, людей, о которых никто не помчит. Такую серость невозможно не заметить, потому что, кроме нее, ничего не существует. Это хуже, чем серость смерти, — это серость отсутствия жизни.