Паскаль Лене - Нежные кузины

Небо за окном мучительно содрогалось, извергая ослепительные молнии с грохотом, возвещающим конец света. А лампочки мигали, хрупкие и трогательные среди этого буйства слепых сил Природы. И Жюльен подумал, что перед ним — зримый образ и печальная суть нашего существования. Что такое Человечество, как не жалкий трепет, единый миг света, ничтожная искорка, слабый крик, замирающий в вечной тиши бесконечных пространств?

И как раз когда Жюльен, дрожа от страха, предавался философским размышлениям, профессор опустил ужасную рукоятку!

Жюльену показалось, что дом раскалывается пополам. На долю секунды слепящий свет стер очертания комнаты, которая превратилась в сплошной огненный шар.

Первое, что увидел Жюльен, выйдя из оцепенения, был целлулоидный воротничок профессора, летавший по комнате. Самого профессора Жюльену обнаружить не удалось. Его не было нигде — ни на полу, усеянном осколками стекла, ни на кровати, которую проломило каминное зеркало, ни под опрокинувшимся шкафом — нигде! Нигде!

Профессор исчез, испарился во время взрыва! Жюльен почувствовал, как ноги у него подкашиваются. Он потерял сознание.

За завтраком, конечно же, говорили о молнии, попавшей в дом, и об огненном шаре, который пронесся по всем комнатам и повсюду вызвал странные явления. Впрочем, многие пострадавшие рассказывали о пережитом крайне сдержанно: по-видимому, это было следствием потрясения.

Профессора нашли утром на крыше. Он бродил там совершенно голый, бормоча что-то нечленораздельное. Пришлось временно устроить его в гостиной, поскольку его комната снова была разворочена. Шарль заикался и в ужасе таращил глаза. По-видимому, после профессора он пострадал больше всех. Доктор примчался чуть свет, чтобы осмотреть ожоги и травмы.

Достойный эскулап не знал, что и думать. На теле Шарля от шеи до пупка виднелись сорок четыре красные отметины круглой формы, расположенные с равными промежутками. У Эдуара наблюдались еще более необычные симптомы. На его коже словно бы отпечатался целый скелет; надо сказать, зрелище это сильно напоминало Туринскую плащаницу.

Добрый доктор долго слушал у обоих пациентов сердце и легкие. Он сделал записи. Он спросил у будущего тестя и у жениха, желают ли они показаться другим врачам и при необходимости сделать рентген. Однако Эдуар и Шарль, не слишком удивленные своими странными стигматами, похоже, что-то утаивали от врача. И решительно отказались от его предложения.

А Клементина не дала себя осмотреть. Но призналась, что пониже спины у нее появились два симметричных ожога в форме буквы Z. Другие женщины пострадали меньше. Клер даже уверяла, будто она ничего не почувствовала, но при этом надела платье с высоким воротом, чтобы скрыть сорок четыре красных пятнышка, тайну которых знали только она и ее жених.

Что касается слуг, то вопросы доброго доктора о форме и местонахождении предполагаемых ожогов вызвали у них приступ буйного веселья. Они ничего не стали рассказывать, но утверждали, будто эта ночь была лучшей в их жизни и им хотелось бы, чтобы грозы не прекращались. При этом от них сильно пахло горелым.

Шарль постепенно перестал заикаться. Клер купила пижаму. Профессор, получив новую комнату, тайно принялся восстанавливать там лабораторию. Аньес по-прежнему изводилась из-за счетов и ипотечного долга. Эдуар каждый вечер слушал радио: его интересовали только слухи о надвигающейся войне. Он велел отнести в химчистку свою форму майора кавалерии.

Клементина днем зачитывалась романами плаща и шпаги. А вечером ждала своего таинственного гостя. От такого времяпрепровождения у нее началась бессонница — и незнакомец перестал появляться. Тогда Клементина поняла, что это был только сон. Она вызвала доброго доктора, который прописал ей снотворное, и любовник в черном плаще стал приходить снова.

Месье Лакруа каждый вечер делал себе ингаляцию и переживал вторую молодость. Анжель по-прежнему потрошила на кухне цыплят, напевая «Маринеллу». Теперь она оставляла печенку и горлышко для Матье.

Антуан служил Жюстине с удвоенным рвением, тем более, что профессор Гнус перебрался в новую комнату, в другом конце замка. Лизелотта по-прежнему купалась в пруду нагишом и понапрасну ждала почтальона, который из предосторожности изменил маршрут.