Юрий Мамлеев - Мир и хохот

Однажды он вышел из этого логова (как всегда, никто не задерживал его) с намерением быстро возвратиться. Да куда еще ему было возвращаться? Внезапно наступил страшный провал, не похожий на прежние. Из сознания все стерлось, кроме небытия. И кроме той сферы, которая ему не принадлежала и о существовании которой он никогда ничего не знал. В последний момент перед этим ему показалось, что его член выпал из его тела…

Когда он очнулся, то обнаружил: он просто стоит у подъезда своего нежданного дома и мочится в углу. Хорошо, что вокруг никого не было.

…Наконец Станислав, в обычном своем псевдооцепенении, прошел вперед, по улице, влекомый желанием пройтись в никуда. И, похолодев, скоро вернулся обратно в свою комнатку, хотя она ему казалась какой-то непонятной.

И в несколько ином, чем прежде, ошалении прошло три дня. К нему подходили, о чем-то говорили с ним, ему казалось, что его осматривали.

На четвертый день все исчезли, квартира опустела, никто не приходил. Небывалая ясность ненадолго вошла в его ум. Он вспомнил, что у него должны быть в кармане пиджака документы. Но ничего там не было, кроме денег.

Вскоре туман опять заволок сознание, погрузив его в странные сновидения наяву.

Вдруг в комнату его постучали. На пороге оказалась женщина лет тридцати пяти, с распущенными волосами, в полудикой смятой одежде.

— Вы здесь, — сказала она. — И я здесь. Нас оставили пока. Они вернутся. Квартира заперта. Но всякой пищи полно…

Станислав оглядел ее. Она вошла.

— Меня звали Ритой.

Теперь она пристально, как из могилы, смотрела на Станислава. Тот обрадовался такому взгляду и глухо спросил:

— Кто я? Где я? В каком городе мы живем?

— В Москве.

— В какой Москве? Москву я знаю хорошо. Я вижу ее в сновидениях, вижу Аллу, — четкая речь вернулась к нему, так бывало. — А этот город и эта комната — чужие, чужие, кто живет тут, они все далекие, иные… Я их не знаю.

По губам Риты пробежала нежно-пугающая улыбка.

— Так сладко не знать, кто ты и где ты… Разве тебе не надоело знать, что ты человек, или кто ты?

— Ладно, ладно… Все чуждо, как на луне… Мы, наверное, на луне, правда?

— Мы хуже.

— Хуже? Почему?

Рита приблизилась к нему. Вид у нее был такой, как будто ее мысли блуждали по всему земному шару.

— Потому что…

Рита нервно, как будто охваченная дальним ледяным огнем, стала ходить по комнате.

— Слушай меня, — проговорила она:

Мы были, но мы отошли,

И помню я звук похорон,

Как гроб мой тяжелый несли,

Как падали комья земли…

Это о нас с тобой, мой любимый. О нас с тобой!.. Как тебя звать?

— Станислав… Почему любимый?

— Потому что нас хоронили… Тебя и меня… Анютин мне шепнул об этом…

Станислав вспомнил о человеке, который в его уме назывался Анютины Глазки.

— Я не помню, что я умер, — ответил Станислав, задумавшись.

— Мы были покойники, но не умерли. Это родство между нами, вот что!!! Пойми, это родство, раз нас хоронили… Потому ты любимый. — Рита начала тихо танцевать. — Но мы танцем вышли из могил… Давай теперь жить вместе.

— Я живу только в сновидении, с Аллой… А здесь я не живу…

Рита села на кровать и поманила его. Станислав покорно подсел.

Рита заплакала и сквозь слезы проговорила:

Как странен мой траурный бред, То бред одичалой души, Ты — Свет мой, Единственный Свет.

— Кто твой свет? — осторожно спросил Станислав.

— Могила. Она дала мне новую жизнь.

— Могила — это яма?

— Это лжебездна. Так сказал Анютин…

— У него ужасные глаза. Словно цветы ожили. Это бывает только во сне.

— Давай во сне будем мужем и женой.

— Нет. Три дня назад я понял, что у меня есть жена — Алла, так ее зовут. Я не знаю, кто она. Но она красивая и любит меня. Она ищет меня. Хотя чего меня искать? Вот он я.

— Да, да. Ты здесь, мой любимый. Как хорошо, что нас хоронили, мы стали брат и сестра.

Станислав встал. В уме мелькнуло большое, черноватое зеркало. Чьи-то лица. Он вспомнил и сказал:

— Рита, ты сошла с ума. Так говорят, когда ум видит не то. Нас не хоронили, тебе все показалось.

— Может быть. Но с нами что-то делали. Поэтому мы все равно брат и сестра. А брат и сестра должны срастись.

— Рита, кто ты? Мы — люди или мы где-то там?.. — Станислав устало махнул рукой.

— Мы люди, но были где-то там. И сейчас мы там. Давай я тебя поцелую.

И она поцеловала, искренне и холодно. Этот холод понравился Станиславу. Неожиданно желание проснулось в нем, но он не знал, что с ним делать. И Рита не знала тоже. Она только целовала его как безумная, шепча: