Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

Недавно я в первый раз получила просьбу о помощи от одной девочки прямо на мобильный телефон. Ганга была на другом конце провода. Я не имею понятия, откуда она узнала мой номер телефона. Наверное, ей дала его какая- то другая девочка.

— Пожалуйста, спасите меня! — призывал отчаянный голосок на другом конце линии. — Меня удерживают в Гхорахи как камалари. Лендлорд и его жена плохо обращаются со мной. Они часто бьют меня. У меня везде синяки. Я уже пыталась убежать. Но они снова нашли меня и три дня ничего не давали есть. Прошу вас, помогите мне!

Конечно, мы сразу же поставили в известность сотрудников социальной службы, которые в данном случае даже подключили полицию. В тот же день мы поехали в Гхорахи, но не нашли дом, где работала Ганга. Люди спрятали ее от нас. Мы прочесали весь квартал, стучали в каждую дверь. До тех пор пока одна пожилая женщина не подсказала нам, где ее искать.

В конце концов мы нашли Гангу в каком-то сарае. Она была в жалком состоянии. Худая и совершенно запуганная. Когда люди, которые довели Гангу до такого состояния, увидели полицию, они, к счастью, не стали оказывать сопротивления. Сотрудники социальной службы забрали Гангу с собой и доставили в родную семью. Это была очень трогательная встреча со слезами, рассказали они мне. Сегодня Ганга ходит в школу. Но о том времени, когда работала камалари, она до сегодняшнего дня не любит рассказывать.

Один-единственный раз мы прибыли слишком поздно. Девушку нашли повесившейся. Семья ленлорда обвинила ее в том, что она их обокрала. Однако этот случай никто никогда по-настоящему не расследовал. Многое указывало на то, что это было не самоубийство. Однако тело девочки было сожжено еще до того, как было начато расследование. Это был настоящий шок для нас всех. Мы знали о ней, но еще не успели побывать у этого помещика. И поэтому я до сегодняшнего дня упрекаю себя. Если бы мы сразу отреагировали, она, может быть, осталась бы в живых.

Я была единственной, кому после ее смерти было разрешено войти в дом, и я вынуждена была это сделать. Моя задача, как президента «Форума», состояла в том, чтобы показать помещикам, что мы рассматриваем обстоятельства смерти этой девочки как очень сомнительные.

Наверное, с тех пор я стала еще более заангажированной. Я просто не хочу, чтобы мы еще раз опоздали. Так что в другом случае нам пришлось проявить особую настойчивость. Но я не хотела сдаваться. Мы многократно приходили к дому целой делегацией и целыми часами вели дискуссию с семьей лендлорда. Однако они продолжали настаивать на том, что они эту девочку удочерили. Хотя документы на удочерение они нам не показали ни во второй и ни в третий наш визит.

Они настолько запугали бедную девочку, что она соврала:

— Да, они меня удочерили, я теперь их дочь. Я хочу остаться здесь. И они меня отправят в школу.

Так продолжалось несколько недель.

Однако в конце концов мы нашли настоящих родителей девочки. Они сознались, что отдали свою дочь три года назад в чужую семью как камалари. Когда мы спросили, удочерила ли ее та семья, мать стала плакать.

— Нет, я ни за что не оставила бы свою дочь в этой семье навсегда. Она все же моя родная дочь, моя плоть и кровь!

И тем не менее нам пришлось приехать в сопровождении полиции, чтобы освободить девочку.

Пусть это покажется жестоким, но даже если девочки действительно хотят остаться в семье, которая их эксплуатирует — потому что она уже там долго живет, потому что у нее больше никого нет, потому что она уже просто по-другому не может, — мы ее там не оставляем. Иначе система камалари никогда не будет сломана. Людям должно быть понятно, что заставлять работать на себя чужих детей противозаконно и исключений из этого быть не может. Даже в том случае, если с девочками там обращаются хорошо и они могут ходить в школу, что, однако бывает в крайне редких случаях.

В последние годы мне приходилось видеть некоторое количество девочек, которые не хотели уходить из семей помещиков. Их было четверо или пятеро. Конечно, каждый раз у меня разрывалось сердце, когда они плакали и кричали, потому что не хотели, чтобы их освобождали. Было тяжко видеть, что они воспринимали как несправедливость то, что мы их оттуда забирали, будто они теряют свой дом из-за нас. Однако мы пытались разъяснить им, насколько могли, почему мы должны действовать именно так.

Однако большинство девочек плакали от счастья и облегчения, когда их освобождали. У них за плечами были дни, месяцы и годы тяжелейшего физического труда и, что еще хуже, постоянного душевного унижения. Многих из них били, с ними плохо обращались, а некоторые даже пережили сексуальные домогательства. Многие из них были просто запуганы, потому что никто не заботился о них с самого детства. Они на протяжении многих лет просто не знали, что такое любовь, привязанность и тепло. Они не знают, что происходит, когда кто-то интересуется ими, их горем и судьбой.