Лариса Райт - Плач льва

Ее маленький друг в сопровождении мамы осторожно заходит в квартиру. Растерянный, недоверчивый взгляд исподлобья тут же сменяется веселым и беззаботным, как только он замечает овчарку. Его больше не волнуют ни незнакомая обстановка, ни отсутствие привычных игрушек, ни то, что Артем уже несколько раз дотронулся до него, помогая развязать шарф и снять сапоги. Все мысли ребенка заняты предстоящим общением с овчаркой. Артем доволен: очередной эксперимент сразу же оказался удачным — собака в сознании Никиты является орудием, способным оградить его от любых неприятностей, защитить от всяческих невзгод. Рядом с ней он готов воспринимать окружающий мир и впускать, пусть медленно и неохотно, части этого мира в свой круг доверия. Мальчика не интересует, где именно он оказался, быт Артема его нисколько не занимает.

Но о его матери этого сказать нельзя. Удостоверившись в том, что ребенок не собирается закатывать истерик, она начинает с любопытством оглядываться по сторонам. Они довольно давно знакомы с Артемом, но общаются от случая к случаю, и в его доме она в первый раз. Много ли времени необходимо женщине, чтобы, оказавшись в квартире мужчины, заметить там следы пребывания другой представительницы прекрасного пола? Отнюдь. В жилище Артема подобных следов найти невозможно, зато обращают на себя внимание вещи, кричащие об обратном: если женщины и заглядывали сюда когда-либо, то надолго наверняка не задерживались. Нет, в комнате — ни ужасающего беспорядка, ни разбросанных по полу носков, ни кучи неглаженого белья. Пыль вытерта, пол вымыт, а с кухни доносится призывный свист кипящего чайника, но нет того, что в одно мгновение выдает незримое присутствие женщины: ни одной сколько-нибудь бессмысленной безделушки на полочке, ни одной статуэтки, ни одной вазочки для цветов, ни одной фотографии.

— Так ты живешь один? — спрашивает она скорее машинально, нежели для того, чтобы удостовериться в собственном предположении.

— Почему один? С Мартой. Я пойду, чай накрою. Ты пока осмотрись.

Она осматривается: ее внимание привлекают книги. Названия одних вполне оправданны в квартире Артема: «Атлас пород собак», множество справочников по воспитанию друзей человека, «Дрессировка служебных собак», «Дрессировка бойцовых собак» и еще великое множество всевозможных дрессировок самых разных псин. В этом нет ничего загадочного, но обложки тех книг, что выстроились на нижней полке, вызывают, мягко говоря, удивление. «Дрессура крупных хищников», «Особенности дрессировки льва», «Лев — ручная кошка или дикий зверь?», «Как правильно вести себя со львами». От слов «лев» и «дрессировка» у женщины рябит в глазах. Она торопится на кухню, спрашивает с нескрываемым любопытством:

— А зачем тебе столько львов?

Артем оборачивается, смотрит куда-то мимо нее, будто не видит.

— А зачем тебе столько львов? — Лена глядела непонимающе и как-то неодобрительно, с укором. Этого следовало ожидать. Те тринадцать львов, которыми Артем занимался, и без того не позволяли ему уделять семье достаточно времени. Так что сообщение мужа о намерении добиться приобретения еще нескольких животных никак не могло вызвать у жены бурю положительных эмоций. Но Артем знал: она верный союзник. Позлится, поворчит и примет любое его решение.

— Я хочу сделать уникальный номер.

— По-моему, для того чтобы сделать уникальный номер, достаточно одной Дианы.

— Тут ты права, я не спорю. Но Диана — это упор на качество, а я хочу качество совместить с количеством.

— ???

— Представляешь, пятнадцать львов одновременно на манеже.

— Нет. Это же очень опасно. Просто невероятно. Как можно справиться сразу с пятнадцатью?

— Брось, Лен. Трудно с одним, с двумя, а после определенной цифры количество перестает иметь решающее значение.

— Вот видишь, ты и сам так считаешь. Тогда зачем столько львов?

— Лен, да ведь этого никто еще в мире не делал. Если мне удастся, то я попаду в Книгу рекордов Гиннесса.

— Ты для меня и так рекордсмен.

— Я не сомневаюсь, милая. Но с таким номером можно будет не только в Урюпинск на гастроли ездить. Тогда любой цирк в мире сочтет за честь заполучить меня, понимаешь?

— Понимаю, — в глазах действительно появилось понимание. Они уже не блестели таким решительным упорством и желанием отговорить мужа во что бы то ни стало. Теперь на весах, одна чаша которых была переполнена опасностью, другая, доселе пустая, стала наполняться гирями Парижа, Лондона, Берлина, Пекина, грузами славы, известности и богатства. И пусть эта вторая чаша так и не смогла перевесить первую, но все же они оказались примерно на одном уровне.