Лариса Райт - Плач льва

«Что это с ней? В голосе появился вызов. Значит, визит совсем не внезапный. Значит, готовилась. А сейчас сказала то, что не должна была говорить, и испугалась, что упустит результат, испортит момент».

— В общем, наверное, нет. — Артем пожал плечами.

— Хорошо. — Она мгновенно успокоилась. — Так вы согласны?

— С чем?

— С моим предложением. — Она начала раздражаться, а его это, очевидно, забавляло.

— С каким?

— Учить детей.

— Чему учить?

— Общению с животными.

— Зачем? Они не могут научиться сами?

— Нет.

— Почему?

— Они — аутисты.

Теперь Артем знал, откуда дует ветер, но это не принесло ни облегчения, ни понимания.

— Аутистов нужно учить общению с людьми, а не с животными. С животными они сами находят контакт.

В глазах женщины появилось замешательство.

— Возможно, я неправильно выразилась. Не придирайтесь к словам.

— Я не придираюсь. Просто говорю, что думаю.

«Это хорошо. Сработаемся», — неожиданно пронеслось в голове у Жени, хотя никакого согласия она пока не получила, но она готова бороться. И она терпеливо повторяет все, что успела рассказать, пока Артем занимался изучением ее внешности, рассказывает про спектакль, про сеансы плавания для детей, про их интерес к дельфинам и, наконец, про Никиту, который отказывается заниматься без Артема.

— Это временно, — спокойно ответил мужчина. — Мальчик привыкнет к моему отсутствию и в конце концов справится со своими желаниями. Поверьте, у него появится интерес и к афалинам, и к моржам, и к любой другой живности. Время лечит.

— Неужели? — испытующе произнесла Женя, и Артем не выдержал: отвел взгляд.

— Так что вы ответите на мое предложение?

— Отвечу предложением: хотите кофе?

— Хочу. — А еще Жене отчаянно хотелось пройти в комнату и проверить ту свою догадку, из-за которой она и позволила себе явиться без приглашения в дом к незнакомому человеку. Как только Юля назвала его фамилию и рассказала о том, какую помощь оказала ее сыну великолепно выдрессированная собака Артема, Женя почему-то решила, что он должен быть именно тем знаменитым Порошиным, которого она когда-то видела в цирке. Сейчас она смотрела на него и не могла с уверенностью сказать, что этот человек — тот самый укротитель хищников: то ли годы сделали свое дело, то ли она все же ошиблась. Жене нужны были доказательства. На кухне она не нашла никаких оправданий своим предположениям, но, поскольку устраивать ей экскурсию по квартире никто не собирался, пришлось прибегнуть к небольшой хитрости:

— У вас удобный шкаф в комнате, я из коридора заметила. Я давно хочу приобрести нечто подобное.

Он попался:

— Да, шкаф хороший: на одну книгу. Узкий, поэтому и не громоздкий. Если хотите, сходите, посмотрите поближе.

Женя не заставила себя упрашивать: пошла и быстро вернулась, удивляясь, что интересовавшее ее подтверждение чудесным образом обнаружилось в этом самом шкафу. Кто еще, если не профессионал, станет читать книги по дрессуре львов.

Мужчина поставил перед ней чашку с дымящимся кофе, но она даже не отхлебнула, повторила свой вопрос:

— Что вы ответите на мое предложение?

— Честно говоря, оно мне кажется абсурдным.

— Почему?

— Потому что я не врач и не психолог, да и занимаюсь-то просто собаками, а не канисотерапией.

— Ладно, — просто согласилась Женя. Ей только и нужен был его отказ для того, чтобы раскрыть карты. — Хорошо. Не хотите работать с детьми — попробуйте поработать с животными.

— Я уже работаю.

— Я имею в виду дельфинов.

— Но я никогда не пробовал дрессировать дельфинов.

— У вас получится.

— Почему вы так уверены?

Женя даже на секунду зажмурилась. Ей казалось, что она стоит у края обрыва и готовится прыгнуть вниз. И через мгновение уже летит в пропасть, произнося:

— Со львами же получилось.

В его лице столько боли, горечи, отчаяния, что она тут же пожалела о своей откровенности, смутилась, прошептала едва слышно:

— Извините.

— Откуда? Откуда вы…

— Я была когда-то на вашем представлении. И у меня хорошая память на имена и фамилии. — Больше Женя ничего не сказала. А зачем говорить, что потом читала в прессе о его беде и что тогда, больше десяти лет назад, даже успокаивала себя: то, что случилось в жизни известного дрессировщика, — это трагедия, а ее потери не могут с ней сравниться. И посему нельзя расклеиваться, вешать нос, изводить себя страданиями. «Надо идти вперед», — решила она не потому, что оправилась от собственного горя, не потому, что прошло достаточное количество времени, а лишь от осознания того, что кому-то на этом свете значительно тяжелее, чем ей. Рассказать ему об этом? Может быть. Когда-нибудь. Но не сейчас. Кто она ему, чтобы лезть в душу, ворошить прошлое, бередить рану воспоминаниями? Молчание что-то затянулось. Он когда-нибудь что-нибудь скажет?