Эрвин Штритматтер - На ферме в былое время

У енотов была зимняя спячка, но нутрии немецкой зимы не признавали. Самцы продолжали оплодотворять самок, и делали это с неистовыми криками.

Ларсон, полагавший, что он сам сумеет объездить свою жизнь, был недоверчив. Но позволял себе вольности. Разве коричневые ботфорты свалились Зефе с неба, как говорится? Может, она продала лошадь, чтобы купить новые бриджи? Ларсон был вынужден приобщить Рикса и к другим заботам, его мучившим. Где-то на ферме уже потрескивал кризис. «Болезнь денег, как говорится?»

Рикс оживился: болезнь денег, правильно, но вызвали эту болезнь люди.

Кризис-то кризис, но нутрий, еще остававшихся в живых, кормили, и они стремились размножаться. Новый самец из Южной Америки хотел показать, каков он есть. В штате Парана, откуда он был родом, он мог бы сыскать себе податливых самочек. На ферме ему выбирали их Ларсон и Рикс. Ларсон подсадил импортного самца в берлогу к самке. Самка напала на непрошеного гостя, Ларсон схватил его за чешуйчатый крысиный хвост и вытащил оттуда.

Зефа в новых сапогах впорхнула в вольер к нутриям, поздоровалась. Ларсон побледнел и ей не ответил. Южноамериканца он пересадил к нутрии, у которой была течка. Самец осмелел и собрался сделать то, что ему полагалось. Самка почуяла запах чужбины, заметалась, вцепилась в него зубами. Зефа смотрела на них с интересом, как на соревнующихся спортсменов, и жевала соломинку. Самец закричал и покатился по клетке, самка бросилась за ним, вопя, как десяток зайцев в предсмертных судорогах. Ее вопль подхватили самки в соседних клетках: визг, шум, башня криков выросла над фермой, и Зефа заткнула уши.

Ларсон вытащил самку и за хвост понес ее к Зефе.

— Значит, течка у нее, а все-таки дожидается подходящего.

На висках Зефы под черными волосами набухли маленькие жилки. Зефа плюнула в лицо Ларсону, подскочила к Риксу, чмокнула его и убежала.

Рикс еще долго чувствовал ее поцелуй. Случаем и счастьем, счастливым случаем было, что почтальон принес ему сегодня письмо от той, которую звали Ханни. Письмо увело его с фермы, от людей, на ней живущих.

Зима не сдавалась: массы снега и низко нависающие тучи. Каждое утро обитатели фермы расчищали сеть дорожек, ведущих к жилым вольерам. Опустевшие вольеры утопали в снегу.

Рождество и Новый год не такие уж волнующие праздники. Слуги во дворце справляли их сами по себе, работники фермы — сами по себе. На скрягу Ларсона вдруг накатила щедрость: он пригласил Рикса в гости — встречать Новый год. Электрический свет, на стенах фотографии призовых лисиц. Стеклянный шкафчик, в нем препарат от глистов, стеклянные пузырьки, сверкающие щипцы. Цивилизация. Они наливали ром в баночки из-под горчицы, пили и беседовали на Ларсонову тему номер один — о кризисе. Он получил письмо из Швейцарии. Граф перестроился: о сбыте пушнины, даже за границей, в ближайшие годы нечего и думать. Не расстраивайтесь, милый Ларсон! С дружеским расположением граф Каройи, барон Тембург и прочая.

Письмо встревожило Ларсона, несмотря на «дружеское расположение».

Но сейчас был Новый год, и течение времени понуждало его к кое-каким расходам. С первой бутылкой рома было покончено. Ларсон в доказательство, что дом у него поставлен на широкую ногу, достал из аптечки коричневый ящичек. Рикс решил, что в нем перевязочные материалы, на самом деле это была музыкальная шкатулка, и не кто иной, как Ларсон, завел ее. Звуки выпорхнули, словно мотыльки, и слетелись в мелодию.

— Значит, песня прерий!

Ларсон откупорил вторую бутылку.

— Значит, теперь травы и ветер, ветер и травы, как говорится!

Ларсон вдохнул жизнь в степи: скунсы, и тушканы, и даже шиншиллы сновали по ней. Ларсон, бог прерий, то и дело смахивал рукавом слезу, пил и сотворял пушных зверей, все новых и новых.

— Значит, вот он идет, зверолов, и, значит, подумать только: двадцать штук шиншилл тащит в мешке. Значит, нет кризиса в прерии.

С божественных высот сотворения мира Ларсон спустился в мир человеческих расчетов.

Близилась полночь. Рикс был трезв, хотя выпил не меньше Ларсона. Он думал о своей родине — черном шахтерском городе. Ларсон не давал ему покоя. Музыкальная шкатулка дребезжала.

— Значит, можно бы и потанцевать, кабы женщины были. А есть она вообще, женщина? Для ладной, значит, маленькой фермы, например, как говорится?

На Ларсоновом чемодане загремел будильник. Двенадцать. Новый год начался. Ларсон вынул из шкафа охотничью двустволку, прихватил побольше патронов.