Эрвин Штритматтер - Зайцы за оградой

Зима в предгорьях выдалась ранняя. Выпал снег, мелкий, как белая дорожная пыль, он замел сухие стебельки пижмы. Восточный ветер обрушился на маленький деревянный домик на склоне и занес снегом фруктовые деревья в саду.

День клонился к вечеру, старик с острой белой бородкой смотрел в сад. Позади него сидела у печки его жена и ощипывала гусиные перья, в сумерках ее торчащие лопатки казались обрубками крыльев. Старик с шумом затянулся из трубки и внимательно посмотрел на сугроб. «Восточный ветер, — пробормотал он. — Так и есть, восточный ветер!»

Жена привстала, глянула в окно, глаза у нее заслезились. По комнате плавали белые пушинки, а на дворе кружил снег, и отличить комнату от улицы можно было только по печному теплу, по теплу от печи. «Может, к ночи утихнет», — сказала старуха. Задетый за живое, старик обернулся. «Утихнет? Восточный ветер?» Он был заядлым спорщиком и с возрастом становился все более неуступчивым. Будучи прав, он ликовал, а когда правота была не на его стороне, сетовал на времена, когда ни на что нельзя положиться. Обо всем этом старуха знала уже пятьдесят шесть лет, брать над ним верх и тем самым дразнить и доводить его до бешенства уже не доставляло ей ни малейшего удовольствия. Она осторожно, словно в корзине сидели спящие бабочки, отнесла ее в кладовую. Достала там теплые вещи на следующий день, быть может, старик действительно окажется прав.

В постели старик выкурил еще одну трубку. Он смотрел на разворошенные уголья в печи, слушал, как завывает ветер и как сечет по окнам снег.

В саду было семьдесят три фруктовых дерева, всю ночь дул ветер, всю ночь падал снег, вокруг деревьев образовались сугробы, они росли и росли, пока не сравнялись с кронами деревьев. Яростный ветер занес снегом даже садовую ограду, и только концы планок виднелись из сугробов. Прыгая по снежным заносам, сюда прибежали гонимые голодом зайцы, легче легкого было для них перепрыгнуть через заваленный снегом забор, проскочить по сугробам и пристроиться между веток. Они сдирали кору с деревьев и грызли подмороженные молодые ветки.

День еще не занялся, когда старики расчистили заднее крыльцо и окно своего домика, смотревшее в сад. Старик оказался прав и потому был в хорошем настроении. Они выпили горячей воды, сдобренной молотым ячменем. Свои деревья они знали, как знают домашнюю скотину, и ждали только дневного света. Когда развиднелось, они выглянули в окно и в волнении подтолкнули друг друга: «Золотой пармен у водостока!» «Прекрасная Луиза у задней калитки!»

За одну ночь зайцы обглодали и изгрызли кроны пяти деревьев. Старики натянули на себя теплую одежду и принялись копать дорожку к ближайшему дереву, потом отгребли от него снег, управившись с первым, они отгребли снег и от второго дерева, а потом от следующего. Когда закончили, старуха предложила: «А не лучше ли нам прокопать канаву вдоль всего забора?» Старик и слышать ничего не захотел об этом и был прав: они и за три дня не прокопали бы канаву вдоль всего забора, тем более что снег все шел и шел. К тому же канаву пришлось бы рыть шириной больше заячьего прыжка. Старуха ничего не возразила, такое предложение она сделала только из желания получить хотя бы небольшую передышку.

Они продолжили работу. Еще до полудня ветер прекратился, перестал падать снег, и старуха отважилась сказать: «Какое счастье, хоть пять деревьев и попорчено, все равно хорошо!»

Старик рассердился и прикрикнул на нее: «Нечего радоваться, погоди еще!»

У каждого дерева они насыпали снежный бугор на таком расстоянии от ствола, что, попытайся зайцы обглодать кроны с насыпи, у них ничего не получилось бы.

Старики не позволили себе потратить время на обед, они дорожили каждым лучиком дневного света. Днем старуха начала кашлять, вечером она выпила мятного чая. Старик сидел и ел, ел много и долго. Время от времени он застывал с куском во рту, прислушиваясь к происходящему на улице, и был недоволен, потому что оказался не прав, ветер не пожелал подняться и к вечеру.

Старухе не хотелось есть, и она легла. Ее лихорадило, во рту щелкал протез. Старик набросил на нее еще два одеяла поверх пухового, но она никак не могла согреться, старик лег к ней и мгновенно уснул.

Ночью он проснулся от сильного кашля жены. Он включил свет и посмотрел на сморщенное личико старухи, пощупал ей лоб, обнаружил у нее жар.