Энтони Капелла - Брачный офицер

После того, как солдаты застрелили Пупетту и отпилили ей задние ноги, Пертини ломали голову, как теперь быть с остальной тушей. Рынка больше не существовало, продать мясо было негде, и даже если какое продовольственное управление готово было потратить бензин, чтоб приехать и забрать остов, у семьи не было средств, чтобы им заплатить.

И тогда Ливия решила, что надо устроить festa. [30] Пир (ит.).

— Но чем же люди будут расплачиваться? — забеспокоился отец. — Теперь ни у кого денег нет. А на мясо и подавно.

— Пусть платят, чем смогут. В конце концов, не пропадать же добру. Может, когда закончится война, вспомнят, как мы их угощали.

— А танцевать с кем? — спросила Мариза. — Мужчин совсем не осталось.

— Кое-какие есть. Услышат, что мясом кормят, все припожалуют.

Они насадили тушу Пупетты на громадный вертел, сооруженный из двух скрещенных палок, под которыми сложили дубовые поленья. Огонь развели на рассвете, и к полудню забытый аромат жарящегося мяса разлился по деревне. Соседи помогли вынести наружу столы и стулья, и не было отбоя от желающих подбрасывать дрова в огонь или поворачивать вертел с Пупеттой, чтоб мясо не пересыхало.

Между тем Ливия с Маризой готовили прочие яства. Деликатесы из сердца Пупетты, порезанного кубиками и подаваемые на небольших вертелах — оструганных ветках розмарина. И из ее языка, отваренного и уложенного в кастрюлю под прессом из тяжелых камней. Из мозгов, приготовленных с помидорами, грибками pioppino, а также с munnezzaglia, остатками разной пасты; и из ее печени, измельченной и прожаренной с луком-шалотом. Все пошло в ход. После суровой зимы овощи были по-прежнему скудны, но были cannellini, [31] Карликовая фасоль (ит.). политые слегка мясным жиром и были луковицы фенхеля, целиком запеченные в нежаркой золе на краю костра. Было много coccozza — овоща наподобие тыквы, и tenurume, нежных молодых кабачковых завязей. И, конечно же, была свежая моццарелла, изготовленная из молока несчастной Пришиллы, которого та после гибели Пупетты давала мизерное количество, благо сама осталась жива и невредима. Словом, получился пир, какого односельчане не видывали уже много лет, и хоть не те были обстоятельства, чтоб радоваться, но Ливии казалось, что с этого момента что-то непременно изменится. Что жизнь теперь пойдет по-другому.

Как она и предсказывала, собрались все мужчины округи. Бесценное меньшинство — сплошь калеки, хворые, дряхлые, совсем молокососы, те, кто призыву не подлежал и еще те, кто имел достаточно связей или денег, чтобы избежать rastrellamenti. Был здесь, разумеется, и Альберто со своими дружками camorristi, [32] Бандиты (ит.). — Ливия с радостью показала бы им от ворот поворот, но она понимала: отцу нужны деньги. В центре внимания деревенских были братья Лачино, Каризо и Дельфио. Они сбежали из концлагеря на севере и преодолели две тысячи миль до дома, прорываясь через линию фронта немецких и союзных войск. Если эти вернулись живыми, может, повезет и другим?

Как говорят неаполитанцы, голод — лучшая приправа, и, только когда все было съедено без остатка и гости выдержали нужную паузу, воздавая должное прекрасной пище, заиграла музыка. В нетерпении Ливия сбросила с себя передник, уже готовая к танцу, но, к ее изумлению, никто не вызывался ее приглашать. Она обвела толпу взглядом в надежде поймать чей-то призывный взгляд. Но каждый отводил глаза, а руки мужчин постарше потянулись к карманам штанов. Стоило Ливии на кого-то взглянуть, тот тотчас прикрывал себе рукой пах. Ливии было не до смеха, ей этот жест было хорошо известен. Он появился здесь с незапамятных времен. Так мужчины защищались от malocchio, дурного глаза.

— Кто со мной танцует? — выкрикнула Ливия, заглядывая поочередно каждому в глаза. — Эй, Феличе, — ее взгляд остановился на одном из соседей, — ты с таким жаром уплетал мясо моей любимой буйволицы. Пойдем танцевать?

Парень молча топтался на месте.

— Франко! — с гневом окликнула Ливия другого. — Ты что застыл? Ведь столько раз со мной отплясывал!

— Это до того, как ушел Энцо… — тихо сказал Франко.

— При чем здесь Энцо? — вскинулась на него Ливия, но Франко тоже опустил глаза.

Обводя мужчин взглядом, Ливия дошла до Альберто. Тот ухмылялся. Внезапно ее осенило, что тут не обошлось без его участия.

— Альберто!

Тот с готовностью повернулся:

— Что?

Ливия взглянула, будто сейчас пригласит. И вдруг резко бросила:

— Ничего!