Энтони Капелла - Брачный офицер

— Дальше ехать нельзя, — сказал водитель, выруливая на обочину. — Ривьера — это там, — он указал пальцем, — внизу. Если вам удастся пробраться через развалины.

Он проследил, как Джеймс неуклюже спускается со своего насеста поверх груды ящиков с патронами, после чего весело козырнул:

— Удачи, сэр!

И запустил двигатель мощного грузовика «К-60».

Джеймс Гулд подхватил свой вещевой мешок и ранцы, приладив их на себе крайне неуклюже: тяжелый вещевой мешок оттягивал одно плечо, ранцы свисали с другого.

— Пока! — крикнул он в ответ, попытавшись и сам козырнуть водителю поверх мешка. — Огромное спасибо.

Едва грузовик отъехал, в ближайшем окне показалась старушечья физиономия, вся, как у мопса, в складках; старуха со страхом уставилась на Джеймса.

Он вежливо ей кивнул:

— Buona sera, signora. [13] Добрый вечер, синьора! (ит.)

Физиономия мгновенно скрылась.

Насчет вони его предупредили. Отступая из Неаполя, немцы взорвали коллекторы — те, что уцелели после британской и американской бомбежки. Чтобы заглушить мерзкую вонь, перед некоторыми домами дымили жаровни с углем, но это мало помогало. Прикопченные языки пламени среди руин полуразрушенных по обеим сторонам домов лишь усугубляли во мраке узких улочек общую апокалипсическую атмосферу. Осторожно пробираясь сквозь развалины, Джеймс набрел на здание, превратившееся в груду камней, но еще продолжавшее дымиться. И, лишь подойдя ближе, понял, что это вовсе не дым, а тучи мух, с зудением носившихся между камней. Самая страшная вонь исходила как раз оттуда.

Джеймс продолжал кивать встречавшимся на пути итальянцам. Пожилому господину, который, несмотря на учтивое «Buona sera» Джеймса, отвернулся и заспешил мимо. Парочке scugnizzi, уличных мальчишек, которые остановились и, обнявшись за плечи, нахально уставились на него. Древней старухе, точь-в-точь такой же, как та прежде, в окне, — тот же морщинистый лик, та же ссохшаяся фигурка, то же бесформенное черное платье. Джеймс остановил старуху, попытавшись узнать дорогу.

— Scusi, signora. Dov’e il Palazzo Satriano, per cortesia? [14] Простите, синьора. Не скажете ли, где Палаццо Сатриано? (ит.)

Он оттачивал свой итальянский, возвращаясь на военном судне из Африки, но плавные согласные по-прежнему выговаривались у него с трудом. Женщина бросила на него взгляд, в котором соединились ужас и непонимание. Джеймс попытался снова:

— Как пройти к Палаццо Сатриано? Это на Ривьера ди Кьяйя.

Не помогло. Как будто он говорил на языке суахили.

— Grazie mille, [15] Большое спасибо (ит.). — смиренно произнес Джеймс и продолжал свой путь.

Зная, что место, куда ему нужно попасть, находится на берегу моря, и резонно рассудив, что не будет ошибкой, если он будет спускаться вниз, Джеймс с намеченного пути не сворачивал. На каждом шагу попадались свидетельства недавнего прошлого. На одной из стен гигантское изображение facio, [16] Пучок, союз, объединение: основной символ фашизма по Муссолини, создавшего это движение, — связка прутьев, которую не сломать, тогда как каждый прут в отдельности ломается легко. символа Муссолини — топор и связка прутьев, закрашенное поверх гитлеровской свастикой, а еще поверх — наспех выбеленный прямоугольник с грубо намалеванным звездно-полосатым флагом и надписью: Vivono gli Alleati — «Добро пожаловать, Союзники!»

Настенная живопись была украшена россыпью пулевых пробоин, хотя к какому именно периоду художественной эволюции стены они служили дополнением, сказать было невозможно.

Две молодые женщины подошли к Джеймсу. Обе темноволосые, смуглые, темноглазые; такие же красавицы улыбались с итальянских довоенных открыток. Правда, эти одеты были в нечто, напоминавшее американские военные кители, слегка оживленные тесемочками из ярких лоскутков. У обеих цветок в волосах. Обе уставились на Джеймса. Та, что поближе, с робкой улыбкой. Он обратился к ним с тем же вопросом: