Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй

– Что-то у вас, Павел Андреевич, массовый исход какой-то из патанатомии, – сказала однажды главная сестра.

– Сам удивляюсь, Марина Федоровна, – пожал плечами Павел Андреевич, – но с другой стороны, насильно держать не могу, не крепостные они, да и замену найти несложно. И потом, в периодическом обновлении коллектива есть какой-то сакральный смысл.

Последнюю фразу сказал нарочно, прекрасно зная, что заумные фразы способны отбить у недалекой Марины Федоровны охоту к разговору.

Главный врач не задавала подобных вопросов – воспринимала все как должное. Судя по тому, как ежемесячно (и не меньше чем на двести-триста долларов!) увеличивалась доля Павла Андреевича, ее благосостояние тоже росло.

Увеличение благосостояния привело к неимоверному росту запросов. Павел Андреевич страстно возжелал сменить свою «Дэу» как минимум на «Тойоту», а больше всего ему хотелось скопить денег на покупку однокомнатной квартиры и начать новую, свободную жизнь. Он бы давно развелся, только какой смысл в том, чтобы разводиться и продолжать жить вместе, в одной квартире? Только хуже будет. А размен сорокапятиметровой двушки не сулил Павлу Андреевичу ничего хорошего, разве что только переезд на кладбище. Доведут ведь обе гадины – и взрослая, и маленькая – или до инфаркта, или до инсульта. Нет, лучше уж так – накопить денег, развестись и только тогда купить квартирку, чтобы бывшая жена (о, как славно подходили два этих слова друг к другу!) не смогла бы наложить на нее свою лапу. Брачного контракта у Павла Андреевича не было, и все нажитое в браке имущество подлежало делению напополам.

В личном фонде Павла Андреевича уже набралось немногим более семи тысяч долларов. Мечты о разводе из несбыточных постепенно переходили в разряд осуществимых. Как же здорово – дожить почти до сорока лет нищим, а потом вдруг совершенно неожиданно начать богатеть. Это даже лучше, чем родиться в состоятельном семействе. Контраст – он, знаете ли, обостряет чувства и увеличивает наслаждение.

Павел Андреевич опасался, что смена персонала пагубно отразится на дисциплине, но волновался он напрасно – дисциплина в отделении не ухудшилась, а даже улучшилась. Никому из новых сотрудников не приходилось ничего повторять дважды или напоминать. Сказано – значит должно быть сделано. Все были спокойны, вежливы, никто не прогуливал и не огрызался. Даня, молодой человек из санитаров «первого призыва», помимо должностных обязанностей взял на себя заботу об автомобиле заведующего. Причем совершенно бескорыстно, по принципу: «Что-то она у вас плохо с места берет, Павел Андреевич, и выхлоп черный. Дайте-ка ключи, я покопаюсь в ней на досуге. Что вы, какие деньги? Я же просто помочь хотел». Максимум, что требовалось от Павла Андреевича, это купить нужные запчасти.

Павел Андреевич начал следить за собой. Обновил гардероб (чеки выбрасывал на выходе из магазина, а дома называл куда меньшую цену); сославшись на то, что «работой просто завалили, раньше восьми не уйдешь», начал посещать фитнес-центр (живот ощутимо подобрался уже к концу первого месяца) и сменил парикмахера. Чем меньше волос на голове, тем тщательнее надо с ними обращаться, не «чик-чик» ножницами и «пожалуйста», а стричь вдумчиво и умело.

– Молодец! – смеялся Панкрашкин. – Мужаешь на глазах.

Панкрашкин, казалось, был всем доволен. Еще бы – фирма наращивала обороты, предлагая все более широкий ассортимент принадлежностей и услуг. Как-то раз Павел Андреевич от нечего делать заглянул в офис и, полистав толстенный альбом с фотографиями предлагаемых гробов, несказанно удивился их многообразию. В его дремучем представлении гробы делились на два разряда – подешевле и подороже.

Во вторник, накануне двадцать третьего февраля, Панкрашкин поздравил Павла Андреевича с наступающим мужским праздником.

– Мы оба в армии не служили, но это не значит, что мы должны оставаться без подарков, – сказал он, вручая Павлу Андреевичу пижонистую золоченую авторучку в футляре черного бархата.

– Спасибо. – Павел Андреевич отдарился заранее припасенной зажигалкой.

– Это еще не все. – Панкрашкин выложил на стол конверт.

– Ты же рассчитывался в этом месяце... – напомнил Павел Андреевич.

– Это прибавка. Твой персональный ежемесячный бонус за то, что ты закрываешь глаза на некоторые вещи.

– Какие именно вещи, Юра? – встревожился Павел Андреевич.

– В конце дня расскажу, – хохотнул Панкрашкин. – Даже если ты откажешься – первый бонус можешь считать подарком. Да ты загляни в конверт при мне, сделай старому другу удовольствие. Меня хлебом не корми, дай посмотреть, как люди радуются.