Андрей Шляхов - Черный крест. 13 страшных медицинских историй

– Скажите уж прямо, Владимир Антонович: «Ищи, Воронов, себе новое место», – с видом человека незаслуженно оскорбленного и грубо униженного, но тем не менее все понимающего попросил Александр Сергеевич. – Мы с вами, можно сказать, свои люди, двенадцать лет вместе проработали.

– Если хочешь – можешь остаться, – предложил главный врач.

«Из заведующих – в рядовые врачи, и все это в одном и том же отделении? – ужаснулся Воронов. – Никогда!»

– Вы же сами сказали, что клиницист из меня никудышный, – напомнил он. – Какой смысл занимать не свое место? Я лучше уйду.

– А медицинским статистиком нет желания стать?

«Чего там ловить, в медицинской статистике?» – подумал Воронов и твердо сказал:

– Нет, Владимир Антонович, спасибо вам за заботу, но я лучше поищу счастья в другом месте.

– Три месяца у тебя есть, – предупредил главный врач. – Ну и плюс отпуск.

– Одна только просьба, Владимир Антонович. Дайте из заведующих уйти по собственному, а не из врачей приемного покоя.

– Ну о чем речь, конечно же из заведующих. И если кто-то позвонит, я самую хорошую рекомендацию тебе дам, можешь не сомневаться.

«Ага, а когда тебя спросят, почему я уволился, ты скажешь – „обновленным приемным отделением руководить не захотел“. И всем сразу станет ясно, что клиницист из меня...»

Но не станешь же с главным врачом спорить. «Антоныч он такой – с виду вроде бы добрый дедушка, а взъестся на кого, так враз затопчет. Старый хрыч! Что ж ты хорошего диспетчера своим заместителем не назначил? Неужели я бы хуже этой дурехи Лысенко справлялся? Нет – лучше, много лучше! Правда, вот что касается орального секса в „рабочий полдень“ – это уж не по моей части, извини, Антоныч, я к мужикам равнодушен. Поэтому если и гожусь куда, то только в статистики. Премного благодарен!»

Мысли были злыми и безрадостными. Тяжело менять жизнь в пятьдесят два года, особенно по чужой руководящей воле, ой как тяжело. Не дай бог никому...

– И чего дальше? – спросил Чулков, осмысливая новость.

– Ничего, но первого сентября меня здесь уже не будет.

– Тогда и меня не будет, – заявил Чулков. – Мне вообще вся эта затея с реорганизацией была не по нутру с самого начала. Нет, если уж и тебя не будет...

Собеседники поочередно вздохнули. Заведующий снял очки и стал протирать их полой халата. Очки были чистыми, но это ничего не меняло – нехитрое действие успокаивало.

– И куда ты пойдешь? – спросил Чулков.

– Еще не думал, – признался Александр Сергеевич. – На худой конец пойду преподавать в медучилище, у меня там институтский кореш в директорах.

– Не фонтан, – поморщился Чулков.

– Ну не в охранники же идти!

– Это верно. Пошли к тебе, покурим...

Выпустив в потолок первую порцию дыма, Александр Сергеевич в свою очередь поинтересовался планами Чулкова.

– Вернусь на «скорую» – Чулков был помоложе – месяц назад ему исполнилось сорок пять. – Не в Москву, нет, у нас. Пусть денег поменьше, зато ближе и спокойнее.

Чулков жил в Балашихе.

На смену первой сигарете сразу пришла вторая – под дымок уютнее думалось.

– Я так скажу, – витавшую в воздухе мысль первым озвучил Чулков, – оставшееся время надо провес т и с пользой. Выкачать из этого гадюшника, – кивок в сторону двери, – все что только можно. Мы это заслужили!

– Мы и так качаем все, что только можно. – Воронов улыбнулся в усы: коротышка Чулков, одержимый порывом алчности, выглядел весьма комично.

– А теперь мы удвоим старания! Может, мне захочется устроить себе Болдинскую осень. Или я не заслужил?

– Знаю я, Юра, твою еболдинскую осень, – съязвил начальник, – белой горячкой она закончится.

– Можно подумать, Саша, что ты пьешь только воду и молоко, – обиделся Чулков.

Он загасил в пепельнице сигарету и молча ушел в раздевалку, где на нижней полке шкафчика хранил бутылку с «успокаивающим». Не успел поднести горлышко к губам, как услышал над ухом бас заведующего.

– Ай-яй-яй, как нехорошо! Курили вместе, а пьем порознь. Это не по-нашему, не по-пионерски.

– Подавись, ты, пионер! – Чулков не оборачиваясь сунул бутылку назад.

– Водкой можно только захлебнуться, – хохотнул Воронов. – И вообще, нечего жадничать! Судьба не любит жадных!

– Реанимация сказала: «в приемное»!

– Но вы же ставите инфаркт.

– Да, я ставлю и даже настаиваю, но они сняли инфаркт.

– Тогда и вы перепишите сопроводиловку...

– Зачем? Я уверен в своем диагнозе и ничего менять не собираюсь.