Аласдер Грей - 1982, Жанин

На самом же деле мы нация подхалимов, хоть и умеем искусно маскироваться: стараемся казаться благородными, открытыми и мужественными, носим маску серьезной и деловитой прямоты, маску бессмысленного слезливого неповиновения, во имя которого ломаем стойки ворот и разбиваем витрины после футбольных матчей на чужих стадионах, и кончаем жизнь самоубийством под Новый год, выпрыгивая из чаши фонтана на Трафальгарской площади. Вот почему я голосовал за самостоятельное Шотландское правительство во время английского референдума о политических субъектах. У меня не было иллюзий, что это может принести нам материальное процветание, мы все-таки маленькая бедная страна – всегда ею были и всегда будем, но уж лучше выслушивать порицания за то болото, в котором мы сейчас находимся, чем подчиняться старому и кровожадному Вестминстерскому парламенту. Однажды шотландский член парламента сказал мне: «Когда мы собираемся в Вестминстере, проблемы Шотландии видятся нам в совсем иной перспективе». Подхалимы, черт бы их побрал.

Что ж, хоть политики из двух ведущих партий и маячили каждый день на телеэкранах, убеждая народ, что отделение от Британии приведет к сокращению финансирования публичной сферы, ослаблению бизнеса и росту безработицы, большинство шотландцев проголосовало так же, как я. Но неожиданно изменились привычные конкурентные правила выборов нового правительства. Нам говорили: «Если лошадь опережает всех на голову, то состязание она проиграет», так и вышло в нашем случае. Мы опережали, а потом проиграли. Началось сокращение финансирования публичной сферы, стал разваливаться бизнес, и выросла безработица. А сейчас Вестминстер решил использовать доходы от нефтяных вышек в Северном море на строительство этого долбаного туннеля под Английским проливом. Если бы состязание повторилось, мы бы обошли их на полкорпуса, но никто не позволит ему повториться, успокойся, успокойся, ты ведь сам себя доводишь до БЕШЕНСТВА, подумай лучше о долбаной Роскошной, о долбаной Жанин, и прекрати думать о долбаной ПОЛИТИКЕ.

– Иногда ты высказываешься как консерватор, – сказала Зонтаг, и я почти улыбнулся в ответ.

Я не стремился открывать ей свои политические взгляды, боялся, что она целыми днями станет меня переубеждать. До сих пор вспоминаю, какого труда стоило мне удержать от нее в тайне свои сексуальные фантазии. Если бы ей удалось связать мои политические взгляды с повседневностью, то я был бы обвинен во всех зверствах человечества от Аушвица и Нагасаки до Вьетнама и Ольстера, а Я ОТКАЗЫВАЮСЬ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ ВИНОВНЫМ ЗА ВСЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В МИРЕ. Размышления всегда причиняют боль, потому что они связывают воедино мою мать отца Безумного Хизлопа Джейн Рассел облако-в-форме-гриба мини-юбку джинсы в обтяжку Жанин мертвого друга Роскошную Зонтаг издательницу печальную лесбиянку полицию Большую Мамочку и проститутку под мостом, и все они окружают меня и дают понять, что я плохой, что я причина несчастий мира, тиран, слабовольное ничтожество, никогда не мог дать им того, что они хотели, а только брал, брал, брал все, что мог взять. Поэтому я все-таки не улыбнулся в ответ, а простонал:

– Да забудь ты про политику, Зонтаг, давай-ка лучше вернемся к сексу. Ты ведь настоящий эксперт в сексе, а, Зонтаг?

Тут я, конечно, лукавил. Она прочитала множество книг о сексе, и ей нравилось пробовать в постели сложнейшие варианты совокупления, больше похожие на гимнастику, которые казались мне тем скучнее, чем более ценными представлялись ей; моя неуклюжесть ее страшно злила, но была одна поза, которая сводила ее с ума; Зонтаг располагалась в кресле вниз головой, широко раскинув ноги над спинкой, а я стоял сзади и обрабатывал ее щель языком. В такой позе тела наши почти не соприкасались, и она совершенно не возбуждала меня, но зато я мог делать это чуть ли не часами, глядя, как она опирается на подлокотники и тихо стонет в экстазе. Потом мы валились на кровать, крепко обнявшись, и я рассказывал дальше свою гнусную историю. Она возмущалась:

– Как же мне не думать о политике, если она так убедительно присутствует в твоем рассказе?

– У меня есть и другие фантазии – совсем не убедительные и не реальные.