Аласдер Грей - 1982, Жанин

– Не вижу ничего смешного!

Я осознал, что трясусь от беззвучного смеха, а лицо у меня перекошено ухмылкой. Я больше ничего не боялся, полное самоуничижение сделало меня свободным от страхов. Я сел, скрестил руки на груди и положил ногу на ногу. Так я почувствовал себя в большей безопасности. Стоящий человек, разглагольствующий о благородстве, не сможет ударить сидящего. Я сказал ему мягко:

– Пожалуйста, передайте своей дочери, что я очень люблю ее и готов на ней жениться в любой момент, какой она сочтет удобным для этого события.

Он молча уставился на меня. Если его нападение призвано было (думаю, что именно так, хотя, может, я и ошибаюсь) заставить меня оплатить Хелен аборт, то предложенный мною выход был для него полным провалом. Аборт был бы осуществлен за мой счет. А свадьбу должен оплачивать он. Его фигура вдруг утратила свою массивность. Я по-прежнему улыбался, но он уже не замечал этого. Может быть, он решил, что это страдальческая улыбка.

– А ты не думаешь, что она предпочла бы услышать это из твоих уст? – спросил он устало.

– Возможно, – ответил я. – Мы договорились встретиться ровно через неделю и обсудить все подробности. Но если вам кажется, что ей нужно дополнительное подтверждение, передайте ей мои слова. Завтра я еду к родителям. Для них эта новость будет такой же шокирующем, как и для вас…

– Ни один шахтер не пожалеет, что его сын женится на моей дочери! – взвизгнул Юм.

– Хорошо. Я позвоню Хелен, как только вернусь обратно.

Я поднялся и указал на свой стол, заваленный книгами, добавив:

– А теперь я хотел бы вернуться к своим занятиям. Скоро начинается новый семестр, и мне желательно быть хорошим студентом, коль скоро я собираюсь жениться и содержать семью.

Подойдя к двери, я сказал высокому юноше:

– Прошу прощения…

Он посторонился. Вскоре я узнал, что ему всего пятнадцать.

– Меня зовут Кевин, – пробормотал он неуверенно.

Я открыл дверь нараспашку:

– До свидания, Кевин.

Бросив на отца вопросительный взгляд, он мы шел в коридор. Старший брат молча последовал за ним, с ненавистью посмотрев на меня. Я ответил ему вежливым кивком головы и словами:

– До свидания.

Мистер Юм пошел к выходу, медленно переставляя ноги и покачивая головой. Он остановился напротив меня и заявил:

– Ты бесчувственный человек.

Я пожал плечами. Теперь меня не слишком интересовало мнение окружающих по поводу того, кто я такой. Он вышел, и я закрыл дверь.

В комнате опять воцарилась тишина. В ней ощущалось нечто до боли знакомое, что слегка давило на сердце и мозг. Такое ощущение не покидало меня в доме родителей, пока я не уехал в Глазго. После кошмара последних полутора часов это знакомое ощущение было даже приятно, тем более что я его заслуживал. Последние шесть месяцев я прожил в свободной атмосфере вседозволенности, полной любви и дружеского взаимопонимания. Теперь я должен был платить за свою свободу. Отныне Глазго и весь окружающий мир пропитались настроением родительского дома, а где-то в глубине моей души тихий голос шептал: «Поделом тебе» и противно хихикал.

Родителей расстроила моя новость, но они не выказали никакого раздражения.

– Ну что же, Джок, такое не впервые случается на белом свете, – вздохнул отец.

Мать выразительно посмотрела на него. Он сделал вид, что не заметил, и сказал, что имеет в виду примеры из истории, ведь непредвиденная беременность – очень распространенное явление. Я больше всего опасался, что они спросят, люблю ли я эту девушку (нет), любит ли она меня (нет), не думали ли мы об отказе (да), что для этого нужно (деньги), сколько (две-три сотни фунтов), хорошо, сынок, мы не богаты, ты знаешь, но кое-какие сбережения есть, и если они помогут решить твою проблему и т. д. и т. п. Но они только спросили, хорошая ли она девушка, и, услышав, что она учится в колледже, а отец ее владеет лавкой, успокоились.

Итак, Макльюиши в полном составе отправились в Камбусланг знакомиться с Юмами. Когда мать сказала мисс Юм, что, мол, как замечательно, должно быть, иметь такой славный дом с садом, она сказала это искренне, но в голосе ее слышалось больше холодной вежливости, нежели восхищения. Тоном удачливого предпринимателя, беседующего с работником своего конкурента, мистер Юм спросил отца о состоянии британской угольной промышленности, но скромный и спокойный ответ отца сбил с него спесь, и обе стороны перешли к обсуждению насущных дел. Собственно, решать было особо нечего. Обе стороны хотели, чтобы свадьба была тихой. Мистер и миссис Юм предлагали провести тихую церемонию в местной церкви, а потом устроить небольшой прием для ближайших друзей и родственников в гостинице. Я сказал, что предпочел бы официальную церемонию и Глазго, а потом обед в ресторане только для наших семейств. Миссис Юм возразила: