Сергей Юхин - Операция выбор Ы!

— А еще я вам скажу, кто сдал нас, что мы в кино ушли, — Толстый сделал театральную паузу, — Сказать?

— КТОООО? — ухнул класс.

— Стаднюк сдал.

— Откуда знаешь? Чего врешь? Не может быть!!!

— Борьку встретил возле школы, он хотел на собрание прийти, но, потом передумал. Не стал обстановку накалять. Так вот, он у Сереги спросил, куда все подевались, а Серега говорит — «Не знаю, сам опоздал, наверное, где-то здесь шляются, по территории». А Славка орет — «В кино они смотались!» Вот такие дела. Ни кто его не ловил. Сам пришел и сдал нас с потрохами.

Аннушка давно потеряла контроль над ходом собрания. А после выступления Толстого ей оставалось только наблюдать. Славка убежал из школы и неделю не появлялся, потом принес справку из поликлиники, его не трогали, просто перестали замечать. Благодаря поддержки девчонок, я на некоторое время стал звездой. Еще бы — невинно оклеветанный, а потом реабилитированный. Таких любят. Всем сбежавшим снизили в этой четверти оценку по поведению на один балл. Мне, как ни странно, тоже.

— Ну что скажешь, Моня? — во время рассказа я выкурил несколько сигарет и наломал зубочисток, сложив их останки горкой на скатерти.

— Надо было оставаться с коллективом, — равнодушно произнес Моня, сморкаясь в синий носовой платок, — нельзя выпадать из обоймы.

— Вот как? — на эту историю все реагировали по-разному. Такая реакция была впервые — или Моня был совершенно равнодушным человеком, или пытался мне показать, что команда для него выше личных интересов, надеясь на мою дальнейшую протекцию. «Вот тупая скотина… или мудак?» — тест не сработал, я не добавил к его портрету ни одного штриха.

Разговор умер, повисла странная пауза, я был немного растерян, а Моня явно начинал скучать. Разряжая обстановку, на столе завибрировал телефон и, на экране высветился номер Шефа.

— Да, — ответил я свежим бодрым голосом.

— Сергей, ты где находишься? — ни предисловий, ни приветствий.

— В кафе, рядом со штабом.

— Выходи на перекресток, я там через тридцать секунд буду. Пройдемся, надо поговорить.

— Понял. Сейчас буду.

— Шеф? — у Мони были круглые и умоляющие глаза.

— Да, Шеф. Я убежал. Он меня ждет. Рассчитайся, деньги отдам. Все.

— Не забудь…

— Не забуду. Все. Перезвоню.

Я шел по улице рядом с Шефом, склонившим голову, слегка вниз и набок, наблюдающим за траекторией движения своих дорогих туфель, завороженного чем-то далеким от меня, руки в карманах неприметной, но дорогой куртки. Зима потеплела, распахнула людям дубленки, сняла шапки, солнце выпило лужи талого снега. Прохожие узнавали Шефа, посматривали на меня заинтересованно, что доставляло мне некоторое удовольствие.

Мы подошли к ресторану на центральной улице, роскошному ресторану, с метрдотелем в ливрее, мраморным холлом, отдельными кабинками, напоминающими о времени царствования Романовых, имперских амбициях и разгульных победоносных офицерах в сияющих сапогах. Фарфор, серебряные приборы на столах, не громкий голос официанта… Приятно, что есть такие заведения, изолированные от мира, случайных посетителей, забегающих за рюмкой дешевого коньяка; тихо, отрешенно, монолитно и надежно, как брусчатка на Красной площади.

— Ты обедал? — обратился ко мне Шеф, когда мы сели за столик в самом углу огромного зала.

— Спасибо, минут сорок назад обедал.

— Дома обедаешь?

— Нет, в кафе, рядом со штабом. С ребятами.

— А мне здесь нравится… Не мелькают перед глазами… Кухня хорошая…

Он заказал рыбную солянку, пиво с труднопроизносимым немецким названием, и осетрину, жареную на мангале. Я попросил приготовить эспрессо без кофеина.

— Чем занимаешься? Работа… Фирма?

— Фирма своя, строю автозаправочные станции…

— Мммм… Хорошо зарабатываешь? — странная у него привычка не смотреть на собеседника. Не уютная.

— Нормально. По сравнению с тем, что в город я приехал с полтинником долларов в кармане…

— Значит, все сам, — Шеф оторвал взгляд от пивного стакана, чтобы коротко глянуть мне в глаза, — без поддержки со стороны…

Я пожал плечами.

— Получается, что так…

— Жена, дети, машина, квартира, родители…? — Шеф начал сыпать вопросами, как на допросе.

Я на секунду опешил, коротко отвечал, пытаясь поймать его взгляд, неуловимый, цепкий и равнодушный. Принесли солянку, но он не притронулся к ней, продолжая держать в руках пенный узкий бокал.

Вдруг, что-то переменилось, вопросы закончились, я увидел совершенно другого человека, заинтересованного, с острым умом, горячего и увлеченного.