Януш Вишневский - Любовь и другие диссонансы

— Я зайду посмотреть, что и как. Если в больницу будут забирать — пусть тетя Нина поедет. Она там лучше сориентируется! — вдогонку быстро сказала заведующая, перевела дыхание, обернулась к Анне: — А детки к тому же еще и болеют. И бывает, что тяжко болеют, я вам скажу.

Анна промолчала.

Дашеньку она заметила сразу. Остальные малыши весело играли под руководством воспитательницы, а эта девочка просто тихонько сидела на маленьком стульчике, расписанном под хохлому. Темные кудряшки легким облаком стояли над бледным лобиком. Она вертела в руках мягкую игрушку, то ли собачку, то ли зайчика.

— Привет, — шепотом сказала Анна, присев перед девочкой на корточки. — Как тебя зовут?

Девочка молчала.

— Ты умеешь говорить?

Заведующая вздохнула.

— К сожалению, Дашенька пока молчит. Ее мать лишена родительских прав, отбывает наказание за распространение наркотиков, срок у нее два года. А вместо отца у Даши в свидетельстве о рождении прочерк…

Анна смотрела на девочку не отрываясь. Огромные карие глаза, ресницы такие длинные, что кажутся приклеенными, пухлый ротик, трогательная тоненькая шейка…

— А можно, — голос ее дрожал, — можно мне погулять… с Дашей?

Ей страстно захотелось подарить девочке лучшие игрушки, всех этих Барби, телепузиков и плюшевых медвежат; угостить мороженым, покатать на пони, сводить в зоопарк. Это же невозможно, когда трехлетний ребенок неподвижно сидит и молчит!

Заведующая осторожно взяла Анну за локоть и вывела обратно в коридор.

— Не обижайтесь, — она смотрела твердо, — но сначала… поговорите с супругом. Я переживаю за девочку… да и за вас тоже. У меня слишком большой опыт, чтобы строить иллюзии…

Анна вышла на улицу. Быстро зашагала к автомобилю, вспоминая детские стихи и песенки, составляя план развлечений для Дашеньки. Зашла в «Детский мир», купила несуразно большую и безумно дорогую немецкую куклу, чьи темные локоны напоминали Дашины. Анна рассматривала куклу в окошечко в картонной коробке и говорила ей:

— Скоро ты познакомишься со своей хозяйкой… Она такая красавица!

Идиллия закончилась с появлением Сергея.

Анна умоляла, плакала и снова умоляла мужа пойти к заведующей Дома ребенка. Рассказывала про Дашу и ее длинные ресницы. Но слышала в ответ краткое «нет!». И в конце — грохот тяжелой дубовой двери.

Она пролежала весь вечер на диване не вставая. Так и уснула в одежде. У нее не осталось шанса стать матерью, а он мог оплодотворить еще множество женщин.

Сергей был красив, женщины на него засматривались, но теперь ничто не заставило бы Анну полюбить его вновь. Спят ли они в одной постели, едут ли в одном автомобиле, между ними — стена. «Берлинскую вот снесли, — грустно подумала она, — а мою никто не разрушит…»

Дорога была свободна. Сорок минут от Брюсова переулка до аэропорта они провели в молчании. Да и что им было сказать друг другу?

«Мы вместе потому, что так надо, это привычка, подспудный страх одиночества — и больше ничего. И оба чувствуем приближение конца». Уткнув в шарф лицо, она делала вид, что дремлет. А Сергей вел громоздкий джип, крепко вцепившись в руль.

Марина Петровна — нарядная, в милой шляпке — ждала Анну у стойки. Летели они вдвоем. Виталий Семенович должен был прибыть в Берлин прямо из Японии, с очередной конференции, посвященной систематизации хранения информации.

Сергей сухо попрощался с Анной, пожал руку Марине Петровне. Увидев, как стремительно удаляется его коренастая спортивная фигура, Анна вздохнула с облегчением.

— Аня, у вас все в порядке? — участливо спросила Марина Петровна.

— Все как всегда, — грустно улыбнулась Анна, и они, взволнованные предстоящим путешествием, прошли в зал ожидания, а потом заняли места в салоне самолета.

— Я давно не летала, — призналась Марина Петровна. Она постеснялась добавить, что немного боится встречи с немцами, их негативного отношения, и вообще — поездка в Берлин ей не по душе, и если бы не выставка…

— Все будет в порядке, — Анна погладила ее по руке. Рука была холодная и чуть подрагивала. — Да вы совсем окоченели!

— Нет-нет, это от нервов. Сейчас пройдет. — «И правильно, что я промолчала, — решила Марина Петровна. — Пора выкинуть из головы глупые мысли и взять себя в руки!..»

Через проход от них расположился рослый мужчина с темными волосами, стянутыми резинкой в недлинный хвост, и с аккуратно подстриженной бородкой.

— Не представляете, Анечка, каким это стало для меня потрясением… — услышала Анна голос Марины Петровны и поняла, что, засмотревшись на бородача, все прослушала.