Дуглас Коупленд - Элеанор Ригби

Герр Байер поинтересовался, не болит ли у меня голова, и я ответила:

— Да нет, уже гораздо лучше. Наверное, это из-за перелета, да и вся та заваруха в аэропорту…

— Конечно-конечно, — с излишней поспешностью заверил меня Райнер.

— Кодеин здорово выручил. Спасибо.

— У меня еще есть, если понадобится. По роду деятельности всегда стараюсь иметь под рукой.

Клаус оторвался от фотографий и попросил:

— Пожалуйста, давайте съездим в участок.

Нас отвез Райнер на своей машине; я сидела впереди, Клаус — на заднем сиденье. Новоиспеченный отец погрузился в молчание и с напряженным лицом глядел в окно: на тучи голубей, на стайки японских туристов и на каменную кладку, витиеватую и изысканную, как в сказочном городке.

Войдя в здание участка, мы поднялись на лифте, прошли несколько коридоров и оказались в видеозале. Клаус сидел и ждал, а Райнер тем временем демонстрировал, как пользоваться техникой.

Я пояснила:

— Это запись с моего дня рождения в ноябре 1997-го, в доме у моей матери. Джереми еще более или менее владел мускулатурой лица. Мы все тогда немного набрались. Он умер примерно месяц спустя. В сущности, это последний удачный вечер.

— Пожалуйста, дайте взглянуть.

Я включила магнитофон, в который раз удивившись, что запись не пострадала от времени. Послышался треск, визг и, наконец, голоса: мы с Джереми, мать, Уильям и пара его сорванцов. Нэнси весь вечер дулась в углу. Лесли с семейством уехала на туристическую прогулку по острову Ванкувер.

Снимала в тот вечер я. Запись начиналась с фразы Уильяма: «Ну все, Джереми, сейчас мы тебе устроим испытание не для слабаков».

— Рассказывай небылицы! Мне все по зубам.

Мы с матерью гикали, ребятня визжала.

— Ну-ка, — подначивал Уильям, — а что про это скажешь… — Он вставил кассету в деку (специально раздобыли японскую модель с обратным воспроизведением), включил запись и зазвучал «Дьявол в Джорджии» 13. На скорости было трудно разобрать слова: «Огнем пылает адским пик горы, затмило солнце пламя. Беги, пацан, беги!»

Сын крикнул:

— Смеешься! Вырубай свою шарманку, я буду петь!

Уильям повозился с выключателями, и Джереми бодро пропел хит наоборот. Все взгляды обратились на моего братца. Он нажал воспроизведение, и все прошло без изъяна. Мы от души повеселились в тот вечер.

Клаус поинтересовался:

— А чем вы занимались?

Я остановила запись.

— Перепевали песни наоборот. Этот фантастический дар Джереми унаследовал от меня.

Снова пошел фильм. На этот раз Уильям говорил:

— Ах ты, мерзавец, я вижу, тебя ничто не остановит. А как насчет попсы? — Уильям повернулся лицом к камере (и ко мне), а затем сказал: — Ну что, повеселимся?

Мелюзга заголосила:

— Пап, заткнись! Уильям снова:

— Ну что, повеселимся!

— Папа, ты дурак!

— Леди и джентльмены, любимая вещь всех времен и народов, «Богемская рапсодия»! «Я к смерти не стремлюсь, но жизнь порой не в радость».

Джереми сказал:

— Не мельтеши, я на этом номере пуд соли съел. Сэр Уильям, врубайте запись!

Парень встал, что само по себе уже было приятной неожиданностью, и, прекрасно владея телом, в точности изобразил знаменитого тенора. Нас настолько увлекло его исполнение, что, когда он закончил, в комнате наступила гробовая тишина.

— Ну и? — сказал Джереми. — А теперь, если желаете, воспроизведение.

Оригинал не шел ни в какое сравнение. Мы знали, что будет безупречно, и не ошиблись.

Я спросила:

— Джереми, хочешь обратиться к благодарным потомкам?

Один из мальчишек спросил:

— А что такое «благодарные потомки»?

Мать ответила:

— Благодарные потомки, мой мальчик, это люди, которые тебя помнят.

Джереми взглянул в камеру и неторопливо послал в объектив воздушный поцелуй.

— Приветствую вас, грядущие поколения. Рад наконец-то с вами встретиться. — Это был крайне волнующий момент, словно душ из лепестков цветущей сливы, что сыплются в апреле на ветровое стекло. — Рад, что вы к нам присоединились.

— Речь! — Мать безнадежно перебрала коньяку.

— Грядущим поколениям и всем, присутствующим в этой комнате, желаю мира, процветания и долгой, прекрасной жизни. — Он послал еще один воздушный поцелуй в камеру. — До встречи. Не ссорьтесь.

В комнате стало тихо. Нэнси, со свойственным ей прагматизмом, нарушила безмолвие:

— Давайте, что ли, торт резать.

Мальчишки устроили перепалку, кому зажигать свечи. И странное ощущение ушло. Я выключила магнитофон.

— Там еще есть. Мы устроили караоке-марафон. Близняшки вроде бы могут петь наоборот. Уильям — нет.