Не туда, что давно изменились все номера
И что лодка давно на приколе. И что к рыбарю
Лишь коряга идет, и что Блаженства гора,
Пропитавшись Заветом Его — огнем и крестом, —
Никаким не позволит поэтам тыкать перстом
В Иисусовы ссылки на Ветхий Завет и на
Колокольный звон, подымающийся со дна
Подсознанья. Но я-то помню, помню о том,
Что и прежде невежды, хамы и парвеню
Мне доказывали, что я в кастрюлю звоню,
А не в колокол. Так отчего же моя судьба,
Чей светильник — око, видит сейчас хлеба
И червонную рыбу, что к солнечному огню
В лунной лодке плывет, как и я, Христова раба.
23 января 2005.
dir/
* *
*
Вино и хлеб — итог броженья
Лозы и теста давних дней,
И памяти воображенье
Снов ясновидческих сильней.
Не снись, не снись, мой ненаглядный,
Дай помнить мне твои глаза, —
В них сок мерцает виноградный,
А не горючая слеза.
Дай помнить мне осенний Нальчик,
Чегем и розовый кизил,
Где ты, мой поседелый мальчик,
Меня без памяти любил.
Все это снова будет с нами
В течение ближайших дней…
Не изводи дурными снами,
Дай волю памяти моей!
5 декабря 2004.
Кинор
На маленькой арфе — на десятиструнном киноре
Давид мне играет. Когда это было, когда...
В ступенчатой Хайфе блестит Средиземное море
И волнами-струнами перебирает года.
В России морозно, и недолговечный ваятель
Из снега фигуры слепил и поднял паруса.
Еще мне не поздно домой возвратиться, приятель,
И память свою рассказать, начиная с аза.
Но память, что горе, пожалуй, не знает начала.
По-сестрински нежно к тебе прислонюсь я плечом.
На древнем киноре сейчас у морского причала
Играет мне ветер, да только не помнит, о чем.
19 января 2005.
Зарисовка
Побережье из разных точек видится всяко.
Жаден глаз до всего, да разум мой робок.
Возле к морю прижатых кафе и жилых коробок,
Возле римских развалин когда-то портового Акко,
Удят рыбу араб и еврей, стоя бок о бок.
Запах острого йода приправлен запахом снеди.
Старец едет в коляске, мальчик на велосипеде.
В жирных водорослях — солнечная дорожка.
Между конусом церкви и круглым телом мечети
Лишь маяк почему-то выглядит днем сторожко.
В щелях дамбы смола блестит, что белужий паюс,
От чернеющих гротов глазам становится волгло.
Реют белые чайки, скользит однокрылый парус.
От такой красоты и с ума тут сойти недолго,
А мне кажется, что я глазами ума набираюсь.
28 января 2005.
В Яффе
Две руки я скрестила на каменном парапете.
Ослепительна синяя зыбь. Справа сушатся сети,
Слева — парусники, за спиною строенье мечети,
Что по форме своей адекватна подводной ракете.
Я спускалась на берег по древней тропе крестоносцев.
Вот и время заката, — и розовой раною солнца
Розовеют и чайки, и яффской гостиницы зданье.
Ищет счастья глупец, а мудрец избегает страданья.
Что же я здесь ищу, если я — ни дурак и ни умник,
Что ищу я в пейзаже, в бродячем, как море, сюжете?
Ветер трогает парус, как будто бы он семиструнник,
Тот и вправду поет обо всем, что творится на свете.
Я — ловец информаций, и пальцами на парапете
Отбиваю я отзвуки нескольких тысячелетий,
А рыбак выбирает из моря блескучие сети
С судаком серебристым. Но рыба искала, где глубже,
Да попалась, бедняжка, ее приготовят на ужин.
Ограничусь я кофе — как мир он и горек, и сладок, —
И, задумавшись, я выпадаю в словесный осадок.
15 января 2005.
Собрату
В милое Подмосковье
Я к тебе, брат, с письмом:
Движется воздух в слове
И не скудеет в нем.
Из данных судьбой условий
Помни лишь об одном —
Читать дальше
