Все стихло. Белка спросила:
— Ну и что из этого?..
Сатир снова собрал на себе внимание аудитории.
— Черт с вами, памятник так памятник, — проворчал он.
Белка в восторге хлопнула его по черной блестящей спине:
— Не мальчик, но муж!
Тот лишь улыбнулся, искоса взглянув на нее. В глазах блеснули искры костра.
Взрыв назначили на двадцать девятое октября — день рождения
Ленинского комсомола, Христофора Колумба, Александра Зиновьева и Галлея.
Погода была самая подходящая для тайных операций — безлунная ночь и мелкий дождь.
Памятник стоял посредине небольшой площадки, вымощенной каменными плитками. В разные стороны от него расходились асфальтовые дорожки, окаймленные недавно посаженными тощими липками. С одной стороны от площадки проходил непонятно зачем выстроенный высоченный забор из серых бетонных плит, за которым начинался дикий, запущенный парк, идущий едва ли не до самой кольцевой дороги. Узкая полоска парка — метров двадцать — была отделена этим самым забором от основного массива, но деревья здесь росли какими-то редкими и чахлыми. В этом редколесье Иван и Белка, нагруженные сумками, в которых были взрывчатка и детонаторы, ждали, пока Сатир и Истомин обшарят окрестности. Разведчики бесшумно появились из-за сетки дождя.
— Вроде все чисто, — сообщил Сатир, тревожно втягивая воздух. — Но что-то томит. Нервы, что ли… Завяжу с травой.
— Да, все нормально… — подхватил Истомин. — И даже более того…
Он вдруг осекся, как будто у него перехватило горло, быстро оглядел всех и стал смотреть в сторону.
— Волнуешься? — спросил Иван. — Не бойся, сейчас все кончится.
— Да, я знаю. Недолго уже…
Тот внимательно посмотрел на него:
— Ты чего толстый такой? Что у тебя там, бронежилет под курткой? — деловито и весело поинтересовался.
— Нет, скорее наоборот.
Поняв, что внятных ответов не добиться, Иван оставил его в покое.
Для верности террористы подождали еще немного, настороженно вслушиваясь в мерный шорох дождя, и направились к памятнику. Истомин заложил взрывчатку возле ног царя, подсоединил детонаторы к приемнику. Террористы отошли на безопасное расстояние, залегли под деревцами у
забора. Позиция была не очень хорошая, но ничего лучшего рядом не было. Все слишком хорошо просматривалось. Пульт взял Иван.
— Ну, поехали! — В темноте сверкнули стекла его очков.
Наступила тишина, и ничего не произошло.
— В чем дело, Ист?
— Дай сюда. — Белка нащупала его руку с пультом, переделанным из обычного телевизионного. Проверила батарейки, они были на месте.
Истомин заворочался, закашлял, потом раздался его сдавленный голос:
— А что, что происходит?
— Как что? — свистяще зашипел Иван. — Это ты у меня спрашиваешь?
Тот молчал.
— Почему нет взрыва?
Снова молчание.
— Пристрелю гада! — захрипел Бицепс. Послышался шорох, он полез во внутренний карман. Раздался щелчок взводимого пистолета.
— Иван!.. — Сатир бросился к нему, пытаясь перехватить пистолет.
Вдалеке раздался шум заводимых моторов, на противоположном краю парка загорелись фары, и по дорожкам прямо к ним понеслись машины.
— А, сука! Продал! — Иван ударил на ощупь несколько раз Истомина по голове рукояткой пистолета, тот пронзительно завизжал.
Вскоре две машины остановились неподалеку от затаившихся террористов, направив фары в их сторону. Что-то заорал голос из мегафона, но террористы его не услышали. Иван, встав на колено, открыл по милиции, или кто это был, беглую, но уверенную стрельбу. Он, как и Белка, был хорошим стрелком, в свое время даже получил разряд по биатлону. Раздался звон бьющихся стекол, фары потухли одна за другой. Белка с Сатиром вжались в землю, с ужасом понимая, что случилось самое ужасное из всего, что могло бы произойти. Рядом на одной ноте верещал Истомин.
Вдруг все вокруг осветилось вспышкой и раздался взрыв, разом перекрывший и плач, и выстрелы и ослепивший всех. Памятник нелепо подскочил в воздухе и медленно завалился на сторону, громыхнул по плитам, выбив лицом бетонную крошку. Иван попал в заложенную взрывчатку. Издав радостный вопль, Бицепс захохотал, задирая голову к небу, встал во весь рост и пошел на машины, непрерывно стреляя и хрипло выкрикивая безо всякого мотива:
Читать дальше
