Самуил Лурье. Два эссе. — “Зарубежные записки”, Германия, 2006, № 2 (книга шестая).
Из финала второго текста (“История куста”) — про толстовского “Хаджи-Мурата”:
“…Итак, — скажет критик, — сюжет не совмещается с характером героя!
Ну и бог с ним, с критиком. И с сюжетом. И даже с характером.
Человек, изображенный Львом Толстым, почти всегда больше своего характера.
То есть всегда — если он изображен с любовью.
Потому что когда кого-нибудь любишь, то не важно, какой у него характер, а важно только, чтобы он был всегда.
Как историческое лицо Хаджи-Мурат — загадка. Как литературный герой — неисправная кукла.
Но когда он идет к фонтану под горой, держась за материнские шаровары, — когда бесшумно взлетает, словно огромная кошка, в седло, — когда, вырвав из бешмета клок ваты, затыкает себе рану и продолжает стрелять, — читателю так же, как и автору, нестерпимо знание, что существует смерть.
С этим чувством и ради этого чувства написан „Хаджи-Мурат”: с чувством, что реальность прозрачна, бесконечна, залита нежным светом и наполнена смертными существами, которым дано понимать друг друга посредством бессмертной любви.
И что эта реальность разрушается работой огромных невидимых машин, принуждающих все живое превращаться в мертвое.
Но что у него — лично у Льва Толстого — пока не отключились мозг и голос, — есть сила спасти многое и многих.
То-то он и умер таким молодым.
Помните, кстати, что проговорил напоследок?
Громко, убежденным голосом, приподнявшись на кровати:
— Удирать, надо удирать!
Смерть раздирала его на волокна, точно он был стеблем чертополоха, — но была еще какая-то мысль:
— Истина… люблю много… все они…”
Мара Маланова. Остались детали. Стихотворения. — “Дети Ра”, 2006, № 4 (18) .
Мне никто не верит,
когда я говорю,
что Чехов написал в “Степи”:
“бла-бла-бла”,
а Лесков в “Соборянах”
употребил слово “дискурс”.
Это не вопрос веры,
читайте классику, господа.
“В этом („московском”! — П. К. ) номере журнала, составленном при участии Константина Кедрова, Елены Кацюбы и Ольги Седаковой, — пишет Е. Степанов, — мы решили представить поэтов, которые нам наиболее близки. Это не значит, что мы не ценим других. Вопрос только в том, что число страниц в журнале ограничено”. В общем, тут и Кедров с Кацюбой, и Альчук с Врадием, и Грауз с Киссельманом, и Бузник с Милоравой. Что же до Мары, то ей стоит верить, несмотря на некоторое самодовольство, сквозящее в последней строчке, и несколько иную, нежели современная, семантику упомянутых выражений. Посмотрите сами.
“Немного погодя Егорушка сквозь полусон слышал, как Соломон голосом глухим и сиплым от душившей его ненависти, картавя и спеша, заговорил об евреях; сначала говорил он правильно, по-русски, потом же впал в тон рассказчиков из еврейского быта и стал говорить, как когда-то в балагане, с утрированным (тоже модное словечко, сам слышал в автосервисе. — П. К. ) еврейским акцентом.
— Постой... — перебил его о. Христофор. — Если тебе твоя вера не нравится, так ты ее перемени, а смеяться грех; тот последний человек, кто над своей верой глумится.
— Вы ничего не понимаете! — грубо оборвал его Соломон. — Я вам говорю одно, а вы другое...
— Вот и видно сейчас, что ты глупый человек, — вздохнул о. Христофор. — Я тебя наставляю, как умею, а ты сердишься. Я тебе по-стариковски, потихоньку, а ты, как индюк: бла-бла-бла! Чудак, право...”
И у Лескова: “Я все это слышал из спальни, после обеда отдыхая, и, проснувшись, уже не решился прерывать их диспута, а они один другого поражали: оный ритор, стоя за разум Соломона, подкрепляет свое мнение словами Писания, что „Соломон бе мудрейший из всех на земли сущих”, а моя благоверная поразила его особым манером: „Нечего, нечего, — говорит, — вам мне ткать это ваше: бе, да рече, да поне; это ваше бе, — говорит, — ничего не значит, потому что оно еще тогда было писано, когда отец Савелий еще не родился”. Тут в сей дискурс вмешался еще слушавший сей спор их никитский священник, отец Захария Бенефактов, и он завершил все сие, подтвердив слова жены моей, что „это правда”, то есть „правда” в рассуждении того, что меня тогда не было. Итак, вышли все сии три критика как есть правы. Не прав остался один я…”
Читать дальше
