2 Армянские коллеги остаются верны Брюсову вот уже больше сорока лет. За это время вышли 10 томов Брюсовских чтений, библиография Брюсова, ряд монографий и публикаций.
3 Отметим лишь чрезмерное, как кажется, доверие публикатора к опечаткам, которых в газетном тексте всегда можно найти немало. Без большого риска ошибиться можно предположить, что загадочный “романист Давилин” — это прозаик И. А. Данилин, а некто “Сергенко” — на самом деле П. А. Сергеенко.
4 “Стихи Маяковского часто публиковались в „Известиях”. А впоследствии, когда организовалась „Комсомольская правда”, талантливый создатель и первый редактор этого органа тов. Костров привлек Маяковского к самому близкому участию в „Комсомолке”; как мы знаем, это дало прекрасные результаты”.
5 “По словам моих родителей, когда Ахматова впервые поселилась у них, они изнемогали от почтительности и смущения. Однако отцу, человеку живому и острому, такая атмосфера в доме явно не подходила. Однажды вечером хозяева куда-то отправлялись, Ахматова сказала, что посидит дома — хочет поработать. Уходя, от самой двери, едва ли не зажмурившись от страха, Ардов сказал:
— Словарь рифм — на полке слева.
Анна Андреевна громко рассмеялась в ответ. С этой минуты лед отчужденности растаял и неловкость исчезла, с тем чтобы больше никогда не возникнуть”.
ЗВУЧАЩАЯ ЛИТЕРАТУРА. CD-ОБОЗРЕНИЕ ПАВЛА КРЮЧКОВА
Алексей Алексеевич Дидуров (1948 — 2006)
В самый последний момент я почувствовал, что не могу — рука не поднимается — описывать и каталогизировать его, странно вымолвить, творческое наследие. Должно пройти какое-то время — не для того, чтобы остыло и “отстоялось”, нет, конечно, но чтоб хотя бы привыкнуть, что его нет, что некому позвать “на площадку”, что и самой “площадки”, легендарного литературного рок-кабаре Алексея Дидурова, никогда не будет. “Я легко прощаю себе злорадство, — писал когда-то поэт Юрий Ряшенцев, — испытываемое мной к многочисленным врагам рок-кабаре, которым не удалось придушить его раньше и теперь уже вряд ли удастся, пока жив-здоров Алексей Дидуров”.
Теперь получается, что если и будут душить, то что-то совсем другое, ибо с уходом Дидурова из жизни то явление, которое он создал и которое 27 лет просуществовало ни в каком не в “подполье”, а на самой что ни на есть “солнечной стороне”, останется лишь в благодарной памяти слушателей-читателей и в судьбе тех, кто прошел через сцену, 27 раз менявшую адрес прописки. Все эти годы на дидуровскую “Кардиограмму” сначала писали доносы, травили газом/милицией, тягали в “контору”; потом методично испытывали временем первоначального накопления капитала — а она жила. О создателе слагались красивые и не очень красивые легенды (приходилось слышать уже совсем какие-то фантастические вещи), восхищались его нонконформизмом и корили за неуживчивость — а список прошедших через его творческую лабораторию медленно, но верно пополнялся теми, кто по всем параметрам казался публике абсолютными самородками, никогда не требующими никакой “обработки”, никакого участия.
Между тем участие было: личным пространством, временем и вкусом. Самой дидуровской жизнью. В одной из своих последних книг Дидуров с грустью писал о двух известных авторах-исполнителях, которые, пройдя через кабаре, категорически запретили упоминать сей факт — в каких бы то ни было источниках. Даже не задумываясь о причинах, побудивших их к этому шагу, я тут же подумал о бессмысленности такой автобиографической редактуры. “Когда уйдем со школьного двора…” — сколько еще будут петь эти дидуровские стихи? Там, помнится, дальше слова про учителя.
Дидуров, кстати говоря, любил реминисценции и метафоры, и я тут же вспомнил ахматовское “А тот, кого учителем считаю…” — об Анненском. Что же до самого слова “учитель”, то оно не единожды встретилось мне в печальных газетных поминаниях первой июльской недели уходящего года.
…А в последних числах июня, приехав в редакцию, я получил от Сергея Костырко1 посылку: две книги и пластмассовый куб с компакт-дисками: “Тут час назад приходил Леша Дидуров. Это — от него. Последние CD-антологии”.
Они и оказались последними: через неделю Дидуров умер.
Я прочитал почти все отклики на его неожиданную кончину. Борис Минаев уверенно написал в “Независимой”, что Дидуров был последний литературный герой из встреченных им за жизнь. Кажется, я понимаю, что это значит.
Читать дальше
