— Как думаешь, не застукают, что Надька непрописанная?
— Кому нужна ее прописка! Они контру выявляют!
Удалившись, Надя оставила недавно купленный ею за 8 р. православный молитвослов, откуда она черпает свои акафисты. Я влезла в него. Написано:
“Кондак 2
Видяще Твоих мир излияние богомудре просвещаемся душами и телесы…
Икос 2
Радуйся — всех богомудрых премудрая доброта.
Радуйся — огненная словеса испущай.
Радуйся — добре стадо свое наставляй.
Радуйся — яко тобою вера утверждается...”
И проч. и проч., et cetera.
Все это происходило не в артели “Красная синька” в 20-х годах, но в художественном журнале, 3 миллиона тираж, в апреле 1968 года. Действовали кандидаты искусствоведения, выдающиеся советские кинокритики. Венеция, Бейрут, Мадрид, Каннский, трах-тарарах, фестиваль, Феллини, Антониони.
Наташе объявили выговор по производственной линии в приказе, поставили на вид по комсомольской линии (было персональное дело) и строжайше приказали все, что она печатает частным образом, визировать у секретаря редакции.
Через три дня явилась Надя.
— Как, уже выписали?! Вот повезло! Другие с инфарктом по три месяца лежат.
— Простите меня, я сама не своя была. Я как утром встала, подыхаю, а тут вы на меня накричали — вы же видели, в каком человек состоянии, сам не свой, а вы меня выгнали — куда идти?! Простите меня.
— Врешь ты все, симулянтка! Услышала от лифтерши, что меня уволили, и побежала, как крыса с корабля. А из-за тебя человека чуть не арестовали.
— Нея Марковна, уж это — пуля!
— Ах, пуля? Спустись-ка в “Экран”, к Наташке, если ее еще на черном вороне не увезли. Что ты там ей подсунула?
— Акафист Святой Божьей Матери-заступнице. Это же разрешается. Там ничего такого нет!
— А где есть, ты знаешь? Пришьют — и все в порядке! Сколько раз тебе говорила, давай напечатаю твой акафист. Нет, ей в “Экран” нужно. Иди, извинись перед Наташкой, возьми там все на себя.
Надя мужественно провела с секретарем парткома теологический спор, утверждая, что, в отличие от неистинных, по существу языческих, верований иудеев, магометан, буддистов, браминов, вера в Иисуса Христа незыблема и законна. Когда она вернулась, я ей велела собрать вещи и ехать в Курск.
— Приобщишься там к народной жизни, обдумаешь свой поступок и напишешь апелляцию по всем пунктам. В случае полного и безоговорочного чистосердечного раскаяния я тебя, может быть, возьму обратно. Иначе не приезжай.
Хлопая глазами, Надя уехала. Две недели Маша пекла каждый вечер кекс, совершенствуясь в кулинарном искусстве и готовя себя к циклу “Сто вкусных блюд из картошки”. Вечерний клуб переместился на кухню.
Осенью у нас гостила Нина Лифшиц9, которая устроила Надю на медицинское обследование в МОНИКИ, где, как она утверждала, великолепная диагностика. Кардиограмма Н. Г. Долженковой не обнаружила никакого порока сердца. Рентгенолог прописал ей анальгин, кофеин и настойку женьшеня. Теперь у Нади нет инфаркта и ревмокардита. Теперь она больна инфекцией в организме и еще гландами.
МАЙ — ИЮНЬ
Мой институт
Май прошел в лихорадочном ожидании акции, названной нами “выход Хаджи-Мурата”.
Наступал предел домашнему режиму. Меня было собрались выписывать на работу, но я попала в лапы к эндокринологам, которые констатировали прогрессивное развитие тиреотоксикоза и держали меня на каких-то сильных лекарствах и анализах крови раз в три дня, заявляя, что о закрытии бюллетеня нечего и думать. Значит, я могла болеть еще долго.
С другой стороны, 12 мая должно было состояться последнее заседание партбюро в старом составе, а далее на 21-е было назначено заседание бюро райкома с выводами комиссии, обследовавшей институт. Будто бы на этом заседании Д. Ю. должны были дать “на вид”, а партбюро разогнать. Следовательно, мне было совершенно необходимо выйти на это последнее “свое” партбюро, под крылышко Д. Ю., под стопроцентно надежное обеспечение строгого выговора результатом голосования. Партбюро не могло меня исключить — такова была раскладка голосования даже при самом неблагоприятном прогнозе.
А если я не выйду 12-го? Кто будет секретарем вместо Д. Ю.? Не отправит ли меня новое бюро прямо в райком, как Леву Копелева, что означает гроб? Ведь это лично Д. Ю. удалось уговорить райком отдать мое персональное дело на разбор в институт, а вначале предполагалось и было объявлено, что я, как и Лева, пойду прямо на бюро райкома. “Нам доверили Зоркую, — говорили коммунисты института на всяких заседаниях всяких комиссий, — значит, нашей партийной организации доверяют”.
Читать дальше
