Собственно, и важно только это:
Ночь и исчезающие в ней
Острые, скупые искры света —
Светляков ли, бортовых огней…
* *
*
Детство вспоминается без боли.
Желтый вечер, лампа, молоко.
То ли наступает старость, то ли
Просто стало слишком далеко.
Угасает день, стихает смута,
Поспеваешь к финишу в хвосте…
С возрастом всех тянет почему-то
К вздорной и пристрастной простоте.
* *
*
Майонезной битой баночкой,
Старым школьным пальтецом,
Той подкладочкой, изнаночкой,
Перекошенным лицом,
И — на мелкие осколочки,
Чтоб не помнить ни о ком,
Под прицелом мелкой сволочи —
Как по стеклам босиком.
Словно елку новогоднюю
В окна выбросят весной
В заводную преисподнюю
Нашей жизни прописной.
Размышления над причинами революции в России
Зубов Андрей Борисович (род. в 1952) — доктор исторических наук, профессор кафедры философии МГИМО, зав. кафедрой истории религий Российского Православного университета во имя апостола Иоанна Богослова (Москва). Автор пяти книг и более чем двухсот статей по истории религии, политической культуре, истории общественной мысли, вопросам текущей политики. Настоящая статья является еще одним фрагментом книги «Размышления над Русской историей», вслед за публикацией в № 7 и 8 «Нового мира» за 2004 год статьи «Размышления над причинами революции в России. Опыт восемнадцатого столетия».
I
Царствование Императора Павла Петровича стало явной и сознательной реакцией на правление Екатерины. Десятилетиями живя в Гатчине фактически под домашним арестом, Цесаревич с ненавистью, отвращением и страхом наблюдал долгое царствование своей матери. С детских лет знал он, что Екатерина — убийца отца и узурпаторша трона, и ненавидел мать и ее бесчисленных фаворитов. Он знал также, что и Екатерина не любит его и серьезно думает передать престол через голову Павла своему старшему внуку — Александру, который был отобран у отца и воспитывался в духе бабки швейцарцем Лагарпом. Павел знал и о том, что Александр согласился на эту комбинацию и благодарил бабку за доверие. Тотчас после смерти Екатерины «штурмом» взяв Царское Село, Павел первым делом бросил в огонь камина завещание матери, передававшее престол внуку…
Это не было примитивным стремлением к царской власти. Павел давно считал себя законным Императором, отстраненным от престола. Правление матери, как и восшествие ее на престол, считал он преступным, Екатерину полагал губительницей России и не вовсе без оснований опасался, после Пугачевского бунта, повторения французского революционного взрыва в своем Отечестве. Державную власть он желал получить для спасения России, для исправления ошибок предыдущего царствования, предотвращения катастрофы. Восемнадцатилетний Александр, бывший к тому же чуть ли не республиканцем, носивший трехцветную французскую кокарду, окруженный «орлами» Екатерины, мало подходил на роль спасителя России от чумы революции.
Глубоко религиозный, воспитанный митрополитом Платоном (Левшиным), Павел ненавидел законодателей дум и сам дух века Просвещения. С наивной прямолинейностью он не только запрещает ввоз вольнодумных книг и резко ограничивает выезд русских в Европу и приезд иностранцев в Россию, но и ополчается против длинных штанов, высоких сапог, шнуровки башмаков, круглых шляп и зачесывания волос на лоб (указ 8 ноября 1796 года), поскольку все это — мода Французской Революции. А в том, что Революция — дитя Просвещения, Павел не сомневался ни на минуту.
Павел тоже был гуманистом, но отнюдь не вольтеровского толка. И для него человек был высшей ценностью. Особенно болело сердце Павла за простых людей, розданных матерью в рабство своим фаворитам, грабившим и материальные богатства России, и главную, по его мнению, ценность — ум и силу человеческую. Двадцатичетырехлетний Павел Петрович говорил своему воспитателю Никите Панину: «Человек — первое сокровище государства, а труд его — богатство. Его нет — труд пропал и земля пуста; а когда земля не в деле, то и богатства нет. Сбережение государства — сбережение людей, сбережение людей — сбережение государства»1. Слова эти достойны не молодого человека, в умственных способностях которого порой и сейчас сомневаются, но мудреца, прожившего жизнь, — Конфуция или Платона эпохи «Законов». Как часто в нашей несчастной России пренебрегали этим замечательным принципом! Взойдя на престол, Павел немедля вернул из ссылки Радищева, освободил из крепости Новикова.
Читать дальше
