Сцена с надменной продавщицей фарфоровых чашек — одна из ключевых в фильме. Эта женщина со вздернутым подбородком, растянутым мартышечьим ртом и вызывающе прямым позвоночником с трудом выносит присутствие рядом с собой любых человеческих особей. Но нетерпение продавщицы, готовой как можно скорее выпроводить ненавистного покупателя, вскоре объясняется. На пороге появляется застенчивая дворовая псина, которая столуется в магазине, и в присутствии посетителя собаку приходится кормить, поставив ей миску в дверях. Собака стесняется, продавщица стесняется, а Андрей, по своему обыкновению, втягивается в философскую беседу: “Говорят, собаки различают до полутора тысяч запахов. Но ведь человек так плохо пахнет. Как же они нас терпят и любят?” — “В вашем вопросе уже заключен ответ, — цедит сквозь зубы продавщица. — Потому что терпят и любят”. Пафос этой “собачьей” (в лучшем смысле слова) готовности “терпеть и любить”, несмотря на способность различать до полутора тысяч оттенков человеческой глупости, слабости и фальши, — по всей видимости, основной пафос “Настройщика”. Муратовой здесь равно интересны, ее в равной степени занимают все: богатые и бедные, мошенники и их жертвы, холеные барыни и бомжихи с помойки, наркоманы, алкоголики, уличные музыканты, продавщицы, геи, случайные пассажиры в трамвае и даже хищные молодые красавицы…
Пожалуй, последняя категория, персонифицированная в образе возлюбленной героя — платиновой блондинки-вамп по имени Лина (Р. Литвинова), — объект наиболее трудный для “терпения и любви”. Лина — восхитительное чудовище, существо вне морали. Она ленива, корыстна, холодна, жестока, виртуозно умеет играть на нервах сожителя и настойчиво подбивает его на грабеж. Примиряет с Линой уморительная абсурдность произносимых ею — типично литвиновских — реплик и монологов, а также основополагающая комическая черта, очень точно найденная Муратовой. Главное свойство Лины — иррациональная жадность, когда аппетит намного превышает возможности не только кошелька, но и желудка.
При первом появлении в кадре, когда она просыпается и выпрастывается из-под какой-то шубы на богемном чердаке, который делит с Андреем, — прекрасная Лина, одетая в рваный махровый халат, увешана таким количеством немыслимых украшений, что сразу становится очевидной вся безудержность ее себялюбивых порывов. Проснувшись, она глядится в зеркало и недовольно стаскивает с себя, расшвыривая в разные стороны, всю эту обильную бижутерию с той же досадливой небрежностью, с какой в другой сцене сначала накупает, а потом скармливает случайной бомжихе обильную снедь в ресторане. Глядя с прищуром, как осмелевшая нищенка ест даровой ананас, Лина рассуждает: “В Древнем Риме таких, как ты, приносили в жертву. В поздние времена, конечно, когда уже возникли сомнения в правильности происходящего. Своих уже было жалко…”
Видимо, в сознание Лины тоже закрались некие “сомнения в правильности происходящего”, поскольку в ней уже нет той смертоносной решимости, какая отличала, к примеру, литвиновскую Офелию из “Трех историй”. Поначалу Лина, конечно, требует, чтобы бедный студент просто-напросто пришил состоятельную старушку. Сцена происходит на берегу моря. Лина в полном боевом макияже, с обнаженными мраморными плечами возлежит на песке. Мимо проходит какой-то античный виночерпий в белой тунике, с венком на голове. Он предлагает вино, бесплатно… Лина поначалу отмахивается, но потом хочет. Она хочет и вина, и всего-всего: “Я такая красивая! Я такая умная! Почему же у меня нет денег?!” И дальше, стоя под темной скалой, на которой нелепо возвышается виночерпий, Лина убеждает Андрея, что убить старушку можно множеством разных способов: пристрелить, удавить, отравить…
Но, к счастью, ничего этого в фильме не происходит. Муратова довольно долго играет с угрозой убийства, воспроизводя в монологах Лины ход рассуждений Офелии из “Трех историй”: дескать, старуха достойна смерти, ибо сделала в жизни не менее тридцати абортов. Или же заставляя Лину явиться в дом Анны Сергеевны в образе “смерти” с натуральной косой. Но потом, видимо передумав или устав от кровавых историй, Муратова несколько укрощает свою героиню. В гостях у Анны Сергеевны Лина ограничивается лишь кражей фамильных часов, что и провоцирует пресловутую бурную ссору между хозяйкой дома и Любой. А роль “ангела мщения” и “руки Бога” Муратова отдает героине Р. Литвиновой в другом, более подобающем эпизоде.
Читать дальше
