— Настоящий мужчина не может сказать, что он не может. Или хотя бы не может по первому требованию. Служение мужскому кодексу чести — это самая настоящая религия, служение образцу, которого никогда не было, нет и не будет. Фаллический культ своего рода. Твой друг, насколько я понимаю, не самой первой молодости?..
— У мужчин нет возраста.
— Но возраст этого не знает. Он думает, что он есть.
— Значит…
— Значит, нужно от тактики “верный друг” перейти к тактике “заботливая мать”. Которая ни о чем другом не мечтает, как только чтобы ее мальчик был здоров и счастлив. Чьи материнские ласки выражают исключительно нежность, и ничего, кроме нежности. Даже если она гладит его по ляжке. А выше — только если он сам попросит. Словом, побольше лицемерия, кашу маслом не испортишь.
— Почему лицемерия — я же и правда хочу, чтобы ему было хорошо…
— Вот и отлично. Старайся только об этом не забывать.
Она снова помолчала и вдруг спросила очень обыденно, словно про погоду:
— Как ты думаешь, почему счастья на всех не хватает?
— Потому что мы не называем счастьем то, чего хватает на всех.
Когда звонок раздался в половине третьего ночи, я уже немножко вышел из терпения и даже готов был сказать какую-то резкость, предельно допустимую в отношении не самой счастливой женщины, чье доверие я имел несчастье снискать, — у меня уже вертелось на языке, что психологическое консультирование не должно переходить в репортаж нон-стоп.
Но ее голосом из трубки ко мне воззвало такое отчаяние, что и сон, и раздражение с меня мигом смыло мурашками страха.
— Скажи, ответь мне — кто меня проклял?! — кричала Лора. — Что, что я такого сделала, в чем я провинилась?!.
Тактика “нежная мать” принесла стремительные плоды — уже при третьей встрече он не просто ее обнял, но, можно сказать, прижал к сердцу. И долго не выпускал. Секунды четыре.
Дальше все развернулось еще красивее — хеппенинг, перформанс, антреприза, король Лир оказался женщиной, хотя вначале и бродил по сцене в солдатских подштанниках, символизировавших вынужденную мужественность слабого пола, и, лишь освободившись от государственных обязанностей, получил возможность переодеться в женское платье; Корделия была представлена лесбийской любовницей Лира, вернее, Лиры, что символизировало вытеснение родовых связей отношениями свободного выбора; наиболее судьбоносные события при этом происходили в курятнике, где кудахтали самые настоящие живые куры. Курятник символически воплощал ту чисто шекспировскую мысль, что весь мир курятник, люди в нем несушки.
Затем последовали изысканные апартаменты в “Вице-президент-отеле” для путешествующих инкогнито принцев; у врат Эдема стали на страже два мрачных ангела-хранителя с ввинчивающимися из-за уха за черный шиворот белыми спиральками. Сразу же за дверью влюбленные заключили друг друга в объятия и начали целоваться так же долго и страстно, как король Лир с любимой дочерью, покуда их не рассорила ее феминистическая прямота.
Затем полубог удалился в ванную комнату и довольно долго плескался в душе, что его, впрочем, нисколько не охладило — напротив, он предстал перед нею во всеоружии, причем оружие оказалось даже еще более крупнокалиберным, чем она рассчитывала. Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, хочу одежды с тебя сорвать, грозно продекламировал небожитель, что тут же и исполнил с чисто африканской страстью, не позволив ей даже стянуть покрывало с вице-президентских постельных просторов. Хочу упиться роскошным телом, повторял он, задыхаясь, но она была так ошеломлена этим внезапным взрывом, что практически ничего не почувствовала.
Ничего, кроме счастья.
А потом они лежали уже на простыне, и он щекотал ей ухо чистосердечными признаниями, что он плохо о ней подумал, но был категорически не прав, она удивительная женщина, подобных ей он никогда не встречал… Ей только Максим когда-то нашептывал такие сладостные слова, больше никто и никогда.
А потом он снова удалился в ванную, снова поплескался и снова вышел во всеоружии. На этот раз он уже не торопился, и она по очереди кусала то верхнюю, то нижнюю губу, чтобы не вырвался слишком громкий стон, чтобы не услышали ангелы-хранители у райских врат. Но когда он проделал ту же процедуру в третий раз, она даже немножко встревожилась и вернулась в образ заботливой матери: послушай, остынь, тебе же не двадцать лет!
Читать дальше
