См. также: “Впрочем, никакие „Дети Арбата” не были возможны в 1968-м, когда начались настоящие политические заморозки, а на повестке дня стояла „бархатная” реабилитация Сталина. Прошло еще почти 20 лет, и началось триумфальное шествие „Детей” по миру — колоссальный коммерческий успех, обусловленный высоким качеством литературы и жадным интересом к истории тоталитаризма, пропущенного через человеческую судьбу. Еще почти два десятка лет — и оказалось востребованным второе прочтение, „второе чтение” романа, превратившегося в беллетризованный учебник, почти комикс, разъясняющий, где добро, а где историческое, безусловное, необсуждаемое зло. Рецидив массового успеха — вещь, по большому счету, абсолютно уникальная. Мотивация у читателей и зрителей, между которыми лежат 20 лет, а затем еще два десятилетия, — разные, результат — одинаково хорош. В центре старого и нового прочтения — принципиально важная, знаковая фигура, персонификация абсолютного Зла, товарищ Сталин. Телевидение ворочает большими массами людей. Быть может, благодаря этому обстоятельству „обэкраненные” „Дети Арбата” повлияют на большую социологию и подвинут в правильную сторону такую масштабную, но измеряемую вещь, как общественное мнение”, — пишет Андрей Колесников (“Второе прочтение” — “Российская газета”, 2004, 10 декабря ).
“В свое время много спорили о том, удача ли образ Сталина, который так кропотливо создавал Рыбаков, попытавшись заглянуть в душу вождя. Сыграть этого Сталина совершенно невозможно: экран не выдержит и пяти минут внутреннего монолога, а у Рыбакова они длятся страницами. Экран требует действия, слов, деталей. Авторы фильма в тексте их не находят и порой оказываются перед соблазном заменить рыбаковского Сталина персонажем из фольклорной сталиниады, а то и из восточной притчи — как в сцене, где Сталин выступает в роли султана, вопрошающего мудреца, живая или мертвая птица в его руке”, — пишет Алла Латынина (“Игра в кости” — “Московские новости”, 2004, № 48, 17 декабря ).
Евгений Иz. Толстяки на расстоянии: “Новый мир” № 10, 2004. — “Топос”, 2004, 26 ноября < http://www.topos.ru >.
“Наблюдая наших „толстяков” с некоторого расстояния, нетрудно в этот раз признаться в своей приязни именно к „Новому миру”. Чуть сложнее разобраться в причинах этой приязни, проанализировать ее. Тонки и слабоуловимы удовольствия от кумулятивной словесности, но уловленные, они вполне ощутимы. <���…> Едва ли не больше всего радуют и впечатляют „Библиографические листки”, а именно та их часть, что посвящена периодике, то есть — часть А. Василевского. <���…> Конечно, эти „листки” — вещь страшная, когда кто-то в них попадает парой-тройкой вырезанных из контекста, но крайне красноречивых фраз; вещь страшная для цитируемого в данном случае, а для тех, кто готов считывать телеграфическую манеру Василевского, все намиксованные „низа” и „верха”, „спотыкачи” и „гладь” — просто прелесть что. Меня радуют такие текстодиджейские сеты. Там можно встретить „и меня, и тебя, и его” в самом, так сказать, оголтелом виде. <���…> Я осознаю, что листки структурированы в алфавитном порядке фамилий авторов, но поскольку А. Василевский радует точностью нарезки и широким ассортиментом „субстанций” — не могу читать все это без некой включенной где-то в подкорке концептуальной схемы. Ассоциирую. Синтагмы уплетаю. Оказывается, жив еще во мне серфер. <���…> Комментариев библиографа — минимум (а может быть, в этом номере нет и вовсе), что делает этот стиль для истинных гурманов cut-up просто сладостным. <���…> Но не сбыться, полагаю, моей тревожно-эстетской мечте — не займет полюбившийся жанр полный формат большого журнала, не увидит свет безумно-гражданский цитатник в двести пятьдесят страниц, содержанием своим побивающий всяческие жидковато-несконцентрированные сетевые блоги…” Далее — вдумчивое чтение (от конца к началу) всего октябрьского номера.
Господин Икс. Необходимое разъяснение. Записал Борис Хазанов. — “Toronto Slavic Quarterly”. University of Toronto. Academic Electronic Journal in Slavic Studies . 2004, № 10 .
“Сам я никогда не видел ее на сцене, равно как не имел чести быть знакомым с г. Чеховым. Мне дали прочесть это сочинение. В пьесе нет действия, нет характеров, нет логической связи между отдельными сценами. Очевидны цель и намерение автора: оклеветать меня как писателя и человека. Я вынужден был защитить свое доброе имя, поместив в „Новом времени” протест, который перепечатали другие газеты, и по моему настоянию пьеса была снята с репертуара. Мне попадались в печати упоминания о том, что ее поставил какой-то „общедоступный” театр в Москве. Насколько мне известно, она и там провалилась. Помнится, незадолго до этого в Москве я был представлен одной популярной в те годы актрисе, не сказать чтобы очень талантливой, но с большими претензиями, — довольно взбалмошной особе, успевшей вступить в тот опасный возраст, когда вместе с увяданием женских прелестей появляются признаки охлаждения публики. Как дворянин и воспитанный человек, я неумеренно расхвалил ее игру, это чрезвычайно расположило ко мне г-жу А., мы стали встречаться, и вскоре выяснилось, что она безумно влюблена. Я сошелся с ней скорее из жалости. Некто Шамраев, очень милый человек, отставной поручик, служивший управляющим в имении брата Ирины, позаботился о том, чтобы обеспечить нам возможность без хлопот и излишних затрат провести лето в имении, в одном из чудных уголков Средней России…”
Читать дальше
