Вот так они и жили — обманутый муж, счастливая женщина и ее невидимый обожатель — долго и счастливо в одном доме… Финальный титр: “Трудно с уверенностью сказать, реальность или сон тот мир, в котором мы живем”.
Задавшись целью снять простенькую историю о сокровенном (а о чем же еще снимать фильм на спор за две недели?), Ким Ки Дук создал удивительное кино, в котором вся видимая реальность подчинена задаче — быть знаком невидимого, где привычное властно подчинено закону мечты, а любовь отменяет границы между явью и сном, между жизнью и смертью, между необходимостью и свободой… Мир, где царствует только она сама — Любовь, где открыт выход в другое измерение, где нет запоров, задвижек, твердо очерченных контуров телесного бытия, твердо определенного места в жизни, неизменимой судьбы и страха ее изменить… Этот мир создан на экране из почти случайных вещей, первых попавшихся под руку знаков — рекламных листовок и клюшек для гольфа, из темных улиц и придорожных деревьев, из домов, вещей, интерьеров, тюремных стен и тоскующих мраморных статуй, из стирки грязного белья и сонных карпов, плавающих в старинных сосудах… Здесь каждая немая вещь — словно струится, утяжеляется и на свой лад говорит, вопиет, поет о той волшебной субстанции, “что движет Солнце и светила”, о том, чему посвящают свои песни все уличные шарманщики и о чем грезят все великие мистики.
“Пустой дом” — на две трети немое кино, своеобразная “песня без слов”, построенная на виртуознейших визуальных модуляциях: несколько улиц и перекрестков, пять-шесть интерьеров, вновь и вновь возникающих на экране в разном контексте: то “гость” распоряжается здесь в отсутствие хозяев; то хозяева живут своей жизнью, смутно ощущая невидимое присутствие гостя; то героиня является сюда, чтобы на глазах у хозяев заснуть и увидеть во сне отсутствующего возлюбленного… Нежные лица актеров, безмолвно передающие тончайшую гамму эмоций, и полусмазанные физиономии остальных исполнителей, чаще всего искаженные страхом и яростью… Удары пресловутой клюшкой для гольфа № 3, способные выразить что угодно: игру, нежность, жестокость, возмездие, рок… Повторяющиеся жесты, ракурсы, детали, все дальше с каждым появлением на экране уводящие нас из плана обыденности в план упоительной грезы… Анализировать такое и просто, и сложно. Все, что мы видим, — предельно наглядно в своем значении, и все увидено словно впервые. Всякий знак — и случаен, и точен, приземлен и небесно прекрасен, детски наивен и наполнен бездонной мудростью. Режиссер здесь уже не сдвигает мучительным усилием, не переворачивает, как раньше, слежавшиеся пласты устоявшихся представлений, чтобы вдруг подарить зрителю миг свободы и озарения. Он просто берет тебя за руку и приглашает войти в озаренный, текучий, сказочный мир, говоря: “Вот та реальность, в которой обитает твоя душа, в которой сбываются твои мечты, в которой ты — это ты и где жизнь — не напрасна… А сон это или действительность — трудно сказать…”
1 Об этих двух фильмах читайте в “Кинообозрении Натальи Сиривли” в № 5 и 11 “Нового мира” за 2004 год. (Примеч. ред.)
WWW-ОБОЗРЕНИЕ ВЛАДИМИРА ГУБАЙЛОВСКОГО
“Троянские кони, летящие на горшки с медом”
Высокие технологии развиваются настолько стремительно, что за ними не поспевают ни законодатели, ни службы безопасности. Электронные деньги и связанное с ними мошенничество становятся обыденным делом. Но далеко не всегда ясно — был ли нарушен закон. Иногда вроде бы очевидно, что нарушения были, но закона, который был бы нарушен, еще нет. Нужно его срочно принимать. А мы уже столкнулись с новым витком проблем. Простое перенесение привычной практики реального мира в мир цифровой оказывается некорректным. Сегодня существует огромный разрыв в понимании проблемы киберпреступности между тем, кто принимает закон, и тем, кто реально действует в цифровом пространстве. Деятели цифрового мира — иногда их называют хакерами — часто несравнимо лучше подготовлены, чем консервативные по своей природе законодательные и судебные власти. Как схватить за руку вора, если он действует за десятки тысяч километров от места преступления и от пострадавшего? Что такое доказательство вины, если все улики можно уничтожить совершенно бесследно или подделать абсолютно неотличимо?
Иногда нарушители сетевого спокойствия действуют вполне бескорыстно, хотя в последнее время такого рода “бескорыстие” встречается все реже и реже. Но называть людей преступниками без решения суда нельзя. А в киберпространстве часто бывает так: сначала происходит нечто вопиющее, а только потом задним числом разрабатывается и принимается закон. Так и было (а во многих странах и есть) со спамом. Но закон не имеет обратной силы (в цивилизованных странах).
Читать дальше
