Он вдруг вскочил, снова залез в окошко раздачи и забубнил там, на этот раз тихо, но долго, — и вернулся с бутылкой водки.
— Слушай, мужик. — Тимошин начал раздражаться. — А ты-то тут что делаешь?
— Я-то? Я программирую.
— Вы тут все, что ли, программируете? Просто страна программистов!
— Не кипятись. Тут вычислительный центр за лесом, ничего здесь смешного нет, все правда. Тут программирование совсем другое.
— А это что — особая зона? Инопланетяне прилетели? Военные? — спросил Тимошин с нехорошей ухмылкой.
— Не знаю. Ты потом поймешь, а не поймешь — тебе же лучше. Тут ведь главное — успокоиться. Успокойся и начни жить нормально.
— Мне домой надо, — сказал Тимошин и удивился, как неестественно это прозвучало. В глубине души он не знал точно, куда ему надо. Прошлое стремительно забывалось — он хорошо помнил институтские годы, но вот потом воспоминать было труднее. Он только что ехал, торопился…
— Зона? — продолжал Васька. — Да, может, и зона. Но, скорее всего, какой-то забытый эксперимент. Вот ты знаешь, я как-то пошел в лес, думал дойти до края нашей зоны. Сначала увидел ряды колючей проволоки, какие-то грузовики старые — но нет, это я все знал, тут давным-давно стояли ракетные части. Потом вышел на опушку и смотрю — там кострище брошенное. А рядом на березе приемник висит. Музыка играет, только немного странно — будто магнитофон пленку тянет… Помнишь наши катушечные магнитофоны?
— Как не помнить! У меня как-то была приставка “Нота”, так… — начал было Тимошин, но тут же понял, что друг его не слушает.
— Висит на березе приемник, “Спидола” старая, и играет. А я-то знаю, что в эти места никто из чужих за четыре года, пока я здесь, не ходил. Что, спрашивается, там за батарейки?
— Да, страшилка — как из кино.
— Да дело не в батарейках, тут всякое бывает. Что за музыка в замедленных ритмах? Это значит, что волна запаздывает, и уже довольно сильно. Ну и газеты еще старые, не то борьба за здоровую выпивку, не то борьба с пьянством. И так меня разобрало от этого приемника, что я понял, что дальше ходу нет — там время совсем по-другому течет. Ты в него как в реку ступаешь, как в кисель — ноги не поднять.
А вот обходчик, что тебя встретил, рассказывал, что у него рядом с полотном вообще время другое, будто кто разбрызгал прошлое по лесу: стоят две березки, которые он давно помнил, — одна вообще не растет, тоненькая, а вторая уже толстая, трухлявая, скоро рухнет.
— А мертвецы истлевшие лежат? Или там — с косами, вдоль дороги?..
— Ничего, Тимошин, я тут смешного не вижу. Разгуливающих мертвецов не видел, а вот ты сходи на кладбище — там после восемьдесят пятого ни одной могилы нет. Я только потом понял, в чем дело.
— И в чем?
— И в том. Не скажу — не надо тебе этого.
Доев и допив, они пошли внутрь вокзала, причем шли необыкновенно долго, пока не оказались в диспетчерской. На стене висела странная схема движения — с множеством лампочек, означавших линии путей. Только шли они не горизонтально, а вертикально — путаясь, переплетаясь между собой и образуя нечто вроде соединенных двух треугольников, похожих вместе на песочные часы.
— Иван Петрович, — произнес Васька, и голос его изобразил деловое подобострастие, — я его привел.
Дежурный посмотрел на Тимошина, сделал странное движение пальцем сверху вниз, и оказалось, что все это время он слушал телефонную трубку. Прикрыв ее ладонью, он устало сказал:
— До завтра ничего не будет.
— А может, его к нам, в Центр? — спросил Васька.
— Можно и в Центр, но до завтра, — и палец, поднимаясь по дуге снизу, указал им на дверь, — ничего не будет.
— Так я его в Дом рыбака отведу, да?
Дежурный повернулся спиной и ничего не ответил.
Васька выглядел несколько обескураженным и повел Тимошина дальше, пытаясь продолжить прежний разговор:
— С тобой это все из-за ностальгии, я думаю. Ностальгия похожа на уксус, вот что. Добавил уксуса чуть в салат — хорошо, выпил стакан — отравился. Все нутро разъест. Я читал, как барышни уксус для интересной бледности пьют.
— Вася, барышни уже лет сто как такого не делают.
— А, все равно.
Они пришли в домик на краю станции — совершенно пустой и на удивление чистый, только некоторой затхлостью тянуло из комнат.
Читать дальше
