Завернув за угол, старик с любопытством всматривался в пышную поросль вдоль одного из заборов: дубки, клены с резным листом, белая березка — в тесноте тонкие стволы тянутся к солнцу. Из-за беспорядочно растущих лесных деревьев старик, случалось проходить здесь, долгое время полагал, что этот участок заброшен, несмотря на то что виднелся сквозь зеленые ветки основательно и крепко стоящий высокий и широкий, обмазанный белой глиной деревенский семейный дом, выглядывала с двускатной крыши кирпичная же печная труба. При этом облупившаяся, давно не крашенная калитка, в глубине блестела зеленой травой лужайка... Как-то, проходя поздней осенью по поселку, старик заметил вьющийся над трубой тонкий сизый дымок, а возле дома аккуратной стопкой сложенные дрова.
В другой раз, тоже осенью, он застал в этом доме гостей. Стояла, приткнувшись к зарослям, очень приличная новенькая “Лада”, рядом широколицый, не старый еще ее хозяин. Пожилая женщина в черном пальто, придерживая рукой калитку, многословно, как человек, достаточно намолчавшийся в одиночестве, рассказывала про сушку яблок...
Заметив на углу молодую, невысокую березку, старик не сразу понял, что в ней не так. Береза и береза. Только словно бы у рисовавшего березу художника коричневые капельки брызнули с кисти, коричневый привесок так и остался среди пыльной, измученной засушливым летом зелени листвы. Приглядевшись, старик понял, в чем дело: на перекинутых через забор ветках кроме листьев висели еще и сережки. Но, в отличие от виденных в лесу, эти сережки, во-первых, размерами были больше, пальчик уже не младенца, а двенадцатилетнего подростка. А во-вторых, сережки висели наполовину коричневыми до черноты, некоторые, на верхних ветках, даже коричневыми целиком. “Земля потому что садовая, удобренная, — подумал старик. — Да полив. Вот они и созрели раньше времени”. Он протянул руку: сережка легко рассыпалась, сжатая в его горсти. Ровные, пятиконечные, похожие формой на короткий трезубец пластинки — очевидно, просто прокладки. У крохотных желтых семян-точек по бокам оказались полукруглые пластинки, прозрачные, словно крылышки лесной мушки-однодневки. Старик, чтобы рассмотреть лучше, поднес горсть к лицу, в волнении сильно вздохнул — желтые мушки, всколыхнувшись, порхнули по воздуху, осели на листья, планки забора, старику на рубашку. “Вот так пойти, прикопать горсть, — представил он. — Целый пучок весной вырастет. Эх, жалко, лопату с собой не взял...”
— Где гулял столько времени, дедусь? — спросила дочь, когда старик вернулся в домик с водой. — Думала, украли тебя...
Вечером того дня старик попробовал на вес сумку с огурцами, что собирался нести домой, сказал:
— Пойду пешком, так быстрее...
Дочь, паковавшая себе в ведро яблоки и маленькую банку с малиной, оглянулась:
— Ты не выдуривайся! Совсем, что ли, умом тронулся?..
Старик посмотрел нетерпеливо:
— Сказал — значит, пойду! До твоего автобуса здесь пятнадцать минут идти да в городе на трамвае... Столько же находишься, да еще и деньги заплатишь!
Плюнув с досады старику под ноги, дочь подхватила свою поклажу и дергающейся алкоголической походкой пошла в сторону автобусной остановки. Старик какое-то время молча смотрел ей вслед.
У него радостно затрепетало в груди, когда, оставшись один, он осознал, что будет теперь делать. Торопливо и волнуясь, словно решился на что-то запретное, выбрал лопату — полегче и с черенком покороче. В пыльном, загаженном мышами кухонном шкафу отыскал пустую консервную банку, вытряхнул из нее пыль и какой-то непонятный сор, вымыл и насухо вытер тряпкой. Тускло заблестевшую хромированной жестью банку сунул себе в карман пиджака. Заперев домик и калитку, направился было по дачному проулку, но на повороте столкнулся с председателем садоводческого кооператива.
— Михалыч, ты в автобусе лопату везти собрался — хоть газетой ее оберни! — хохотнул председатель, поглаживая круглый выпяченный живот.
— Да я не на автобус... — смутился старик.
— А куда ж? Клад, что ль, копать?
— Да какой клад!..
Рассердившись, старик двинул дальше по дачному проулку.
— Смотри! — весело крикнул вслед ему председатель. — Темнишь
что-то ты. Из кармана вон что торчит? Бомба?
Возле березы со зрелыми сережками старик воровато огляделся: проулок был безлюден. Поспешно бросив в траву сумку с огурцами и лопату, он извлек из кармана консервную банку, притянул ближайшую к нему березовую ветку, стал горстью снимать одну за другой сухие, как порох, сережки, рассыпавшиеся в его ладони, стряхивать в консервную банку. “Быстро, однако!” — удивился старик, когда банка наполнилась. В сильном волнении он перестал чувствовать время. Дачный проулок вокруг был по-прежнему пуст. На ветках березы оставалось еще много сережек.
Читать дальше
