Здесь, как мне кажется, не мешает уточнить само понятие “новое поколение”. И наше, “старших”, отношение к “молодым”. Здравствуй, племя молодое, незнакомое? А почему, собственно, незнакомое? И в какой степени незнакомое? Откуда берется новое поколение — молодое? Чем формируется? Да нами и формируется, “старшими”. Только не целенаправленно и соответственно не так, как нам хотелось бы. А естественным путем. И механизм этого формирования я бы определил словом “фильтрация”. Младшее поколение в момент созревания как бы фильтрует нас. Подчиняясь инстинктивному чутью на подлинное, оно отсеивает из выработанных нами жизненных стереотипов всю шелуху, все наши иллюзии и заморочки, с помощью которых мы идентифицируем себя как поколение, оставляя для своей жизни только то (и плохое, и хорошее), что действительно жизненно существенно. Можно сказать, что во многом образ нового поколения — это еще зеркало для поколения старшего. Бывает, что в зеркало это жутковато глядеться. Но что делать, какие есть. Молодое поколение создаем мы, желая этого или не желая. И, собственно, потому мы так и зависим от них внутренне.
Так вот, если обратиться к новому поколению, образ которого явил русский Интернет 90-х годов, одним из самых громких и категоричных заявлений, обращенных к миру, то есть к “старшим”, было: мы не такие, как вы. Мы свободны от вашего ханжества, заторможенности, оглядчивости и одышливости, от всех ваших заморочек, в том числе и “либерально-демократических”, моральных и проч. Мы — другие!
И очень интересно читать книгу Кузнецова, держа в голове как раз этот вопрос: насколько другие?
Вот Кузнецов воспроизводит типичный для его обозрений новостной блок, помеченный 1999 годом. И эта выборка более чем репрезентативна для кругозора и уровня контактов с миром того интернет-поколения — в выборе тем и форме их подачи Кузнецов как обозреватель был свободен абсолютно. Единственное, на что он ориентировался, так это на интересы своего потенциального читателя, как огня боявшегося всего, что отдавало бы “ширпотребом”, — “только те, кому не везет в жизни, ходят на большие концерты на „Горбушку”, — пишет Кузнецов. — Те, кому в жизни повезло, знают ходы в небольшие ночные клубы, на камерные концерты, где <���…> собираются только „свои””.
Итак, вот новости от популярного интернет-обозревателя, адресованные “своим”:
вечер поэта Бахыта Кенжеева,
Мэрилин Мэнсон сделал предложение Рози Макгоун,
английский бизнесмен купил для своего бизнеса имя Элвиса Пресли,
отмена концерта рок-группы KISS,
суд над Авдеем Тер-Оганяном,
новое интервью Майкла Джексона,
торговля автографами Сальвадора Дали и т. д.
Это к вопросу о культурном кругозоре. То есть самый что ни на есть ширпотреб — стандарт “продвинутого молодого человека”, среднестатистического потребителя глянцевого журнала и посетителя клуба “О.Г.И.”.
Уровень проработки новостей:
“Седой и косматый Кенжеев пришел с молодой рыжей девушкой, получил в качестве гонорара бутылку „Ливадии”, которую не спеша потягивал весь вечер” — это про содержание поэтического вечера, поэт здесь как персонаж светской хроники.
Или вот образ независимости и “интернетовской крутизны”, приводимый автором с симпатией, — программист Чернов, автор кодировки КОИ-8, то есть человек, который плоть от плоти нашего Интернета, выложив без согласования с автором и издателем текст “Голубого сала”, на упреки в пиратстве и несоблюдении элементарных норм поведения отвечает так: “Учить меня, что мне следует делать в Сети, а что нет в свете того, что в т. ч. благодаря мне эта Сеть здесь и появилась, есть верх наглости. <���…> Со своими цивилизованными нормами идите в цивилизованную ж…у… А тем временем в моей Сети будут мои нормы и правила…” Ну что ж тут нового? До боли знакомый, родной, можно сказать, рык обкомовского функционера.
Увы, продекларированный самим строем интернетовских текстов Кузнецова пафос: мы молодые, мы — другие, — повисает (для меня по крайней мере) в воздухе.
Да нет, ребята, что-то непохоже, что “другие”.
…Установка на социальный успех, о которой много раз упоминает в своих заметках и в воспоминаниях Кузнецов, разумеется, присутствовала в том азарте, с каким делались первые литературные сайты в Интернете, но, как мне кажется, не она выполняла роль дрожжей, на которых взбраживало интернет-клокотание 90-х. Да и сам автор признается, что ни особых коммерческих успехов, ни какого-то значительного приращения общественного статуса их интернетовская деятельность не принесла даже самым знаменитым интернет-фигурам. Тут другое грело, другое заводило — притягательность Интернета как феномена эстетического. Волновала, держала в напряжении доступность для каждого из участников того процесса новой сценической площадки. Площадки, которая еще до начала действа уже успела обрасти своей мифологией. От которой общество ожидало чуть ли не чудес, ожидало самого продвинутого слова и жеста.
Читать дальше
