1 В дополнение. Интересные размышления по поводу резолюции Сталина “Подвесить Брюханова за яйца. — И. Ст.” есть в довольно любопытной книге Бориса Илизарова “Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма” (М., “Вече”, 2002). Далеко вперед смотрел упыристый Виссарионыч, зная по себе, что яблочки бывают ядовитее яблони.
КИНООБОЗРЕНИЕ ИГОРЯ МАНЦОВА
КИНООБОЗРЕНИЕ ИГОРЯ МАНЦОВА
СЫНОК
Едва про него заговорили, едва заскулили от восторга и завыли от зависти, моя прихотливая память вытолкнула на поверхность строки Маяковского. В поэме “Во весь голос” наш непреклонный трибун, он же нарцисс, сначала изысканно рифмовал “кудреватые Митрейки — мудреватые Кудрейки”, а потом выдал провидческое четверостишие:
Нет на прорву карантина —
мандолинят из-под стен:
“Тара(н)-тина, тара(н)-тина,
т-эн-н...”
Коммунизм — нет, не сбылся. Зато неожиданно реализовалась эта самая “тарантина”. В масштабах, соизмеримых с масштабами коммунистической утопии.
(2) Вот как отреагировал на “Криминальное чтиво” известный британский критик, обозреватель “Гардиан” Дерек Малкольм: “Тарантино пока еще нечего сказать, и он заполняет время некоторым объемом материала”. Да, хорошо.
“Друзья убедили его, будто он намного талантливее остальных популярных режиссеров, после чего он и снял этот очень самовлюбленный фильм”. И это верно. Проклятые заклятые друзья! Вы подложили Квентину свинью! Воспитали очередного нарцисса!
“Возникает ощущение, что вы видели слишком много сцен, имеющих слишком мало смысла”. Именно.
“У фильма есть некоторые достоинства, за исключением той особой страсти, которая всегда присутствует в лучших образцах этого жанра”. Обратите внимание на последнюю реплику. Малкольм упрекает Тарантино в холодности, бесстрастности. Конечно, Малкольм прав. Я еще вернусь к этому замечанию, ниже.
Вот уже слышу возмущенные вопли: опять голос из-за бугра, снова клевета. Ладно, если “англичаны” нам не указ, будем разбираться своими силами.
(3) “Криминальное чтиво” — предельно преувеличенная картина. Поскольку смотрел давно, анализировать в деталях не решаюсь. Только три соображения.
Во-первых, ни одного подлинного художественного открытия. Допустим, последовательный монтаж единовременных событий в конце 80-х уже практиковал Джим Джармуш (“Мистический поезд”). Истерики брутальных мужчин — излюбленный приемчик того же Джармуша и братьев Коэн, кинематографистов куда более крупных, нежели Тарантино. Наконец, в каждом третьем голливудском фильме диалоги на порядок качественнее, чем в “Криминальном чтиве”. Это лишь то, что лежит на поверхности. Можно ведь и покопаться. Синефил Тарантино больше наворовал, чем придумал.
Во-вторых, большое значение в фильме отводится анальному мотиву. Фанаты Тарантино с особым удовольствием вспоминают, как один из героев “Чтива” хранил часы, извиняюсь, в ж... Кроме того, грубое анальное насилие в подвале. Возможно, есть кое-что еще из той же оперы, не помню. Настойчивость автора в разработке пикантной темы обеспечена его психологической проблемой, которой я коснусь позже.
В-третьих, эпизод, который реально понравился. Темнокожий герой рассказывает историю белой семейной пары, его повествование автоматически переводится в изображение. Так вот, картинка предъявила темнокожую женщину, потому что таково неотчуждаемое воображаемое негра. Здесь Тарантино на высоте. Помню, смеялся.
Поймите меня правильно, я не собираюсь топтать кумира миллионов россиян. Я собираюсь разобраться. Что называется, развеять лирический туман.
Кстати, Никита Михалков. Десять лет назад, проиграв никому не известному Тарантино в Канне, Михалков поносил обидчика последними словами. Надувал губы, поливал бранью. Зато теперь, на Московском фестивале-2004, обнимался, дружил! Говорил: Тарантино большой друг российской страны, а значит, и мой, михалковский друг, Тарантино высокий профессионал, подвижник экранного искусства. Признаюсь, меня впечатлила михалковская пластичность. Давно ничему не удивляюсь, а тут выл от зависти. Господи, как они умеют! Господи, научи.
Или с этим не к Богу? Или это по другому ведомству? Да.
Читать дальше
