Неожиданно в заборе обнаружилась дырка. Тимка забрался в нее, втащил свою обузу , как иногда называла его Маша , и перевел дыхание.
Здесь почему-то тихий ужас кончался . Переплетались ветвями высоченные кусты, качалась крапива выше его ростом, громоздились таинственные железяки.
В глубине джунглей, разросшихся на территории бывшего кирпичного завода “Пролетарская Свобода”, они наткнулись на странное сооружение, не похожее на остальные постройки. Стены его закруглялись кверху, узкие окна были закрыты ставнями.
Тимка довольно быстро нашел подходящий лаз, подсадил девочку-змею, которую про себя уже окрестил Таней в честь своей детсадовской любви, и сам забрался следом. Внутри странного дома стоял земляной дух — сырой и холодный. На стенах угадывались полустертые рисунки, изображавшие бородатых людей в длинных ночных рубашках. Сводчатый потолок плыл головокружительно высоко, почти как небо. Для большего сходства кто-то нарисовал на нем облака и белых птиц с человеческими лицами. Там в узком солнечном луче порхала целая стая бабочек, и все вокруг было наполнено шумом их крыльев.
Тимка вернулся к Тане, которую оставил в коридоре. Та стояла лицом к стене. Он хотел повести ее дальше, но она вдруг зашипела.
— Гадюка, — обиделся Тимка. — На меня-то зачем? Я ж не взрослый.
Он погулял еще, поймал бабочку на окне и вернулся к Тане.
— Там за углом, — съехидничал он, — такая же, как ты, нарисована, да еще с крыльями и перепонками на лапах!
Девочка-змея не шелохнулась. Тимка от скуки стал разглядывать картинку на Таниной стене. Там был нарисован молодой взрослый в синем до полу платье и с книгой в руках. Лицо его почему-то казалось знакомым.
— Это, наверное, самый главный, — рассудил Тимка, — видишь, они на него все смотрят.
Когда они выбрались наружу, солнце стояло высоко-высоко. И Тимка вдруг понял, что все обойдется. Он помчался во двор, волоча за собой Таню. Прошлогодние листья шуршали у нее под сандалиями, и ему казалось, что сзади действительно вьется змея.
Еще издали он увидел Машу. Она сидела на сломанной скамейке и ревела в три ручья. Рядом горой громоздилась почтальонша.
— Где вы были?! — хором закричали они обе.
— На заводе, — важно сообщил Тимка. — Там люди в ночных рубашках.
— Ну что мне с ним делать?! — засмеялась Маша сквозь слезы.
— Пороть, — лаконично ответила Галина и потащила девочку-змею за собой к бараку.
— Ну а ты где была? — сурово спросил Тимка.
— За билетами ходила, — всхлипнула Маша. — Домой сегодня поедем.
Разумов Петр Анатольевич — поэт, арт-критик. Родился в Ленинграде в 1979 году. Окончил филологический факультет РГПУ им. А. И. Герцена. Автор сборника стихов “Ловушка” (2008) и сборника эссе “Мысли, полные ярости” (2010). Публиковался в журналах “Зинзивер”, “Футурум АРТ”, “Дети Ра”, “Акт”, “НоМИ”, “Воздух” и в других изданиях. За самиздатскую книгу стихов “Заложник” (2006) удостоен премии “Пропилеи”. Живет в Санкт-Петербурге. В “Новом мире” со стихами выступает впервые.
В подборке сохранена авторская пунктуация.
Разговор Маяковского с рабочими
— Мы пьяны этим миром, мы стоим у станка
Связь со словом проблематична, она тонка
Зачем бередишь, зачем, сомнений полон, пришёл к нам?
Мы глухи и деятельны, как океанские волны
Нам морок миров, разбуженных сердцем твоим
Невыносим
— Будьте как дети, учившиеся языку
Руки выньте из промасленных рукавиц
Ропщите, не каждому мужику
Доверит Партия нести строку
Доверит Партия души рабов своих
Не ошибается тот, кто хочет быть выше птиц
— Учитель, гремящий зубом стальным
Стройный хор речей твоих ясен,
Но только возможно ль ужиться с ним?
Ведь желание большего рождается в буржуазном теле,
А мы рабочие, мы в поте и копоти, мы при деле
Наших аорт не перегрызёт Слово твоё
Мы как один в бессознательном порыве горим, мы творим бытиё
— Негоже гнушаться труб ангельских, заливающихся обильно
Над жизнью новой, которой заря украшает день именинный
Бросайте станки, бросайте детей и жён
Пусть Партия знает своих сыновей, пусть каждый скажет ей правду,
Кто разумом заражён
Читать дальше
