Дэвид Бранденбергер — последователь Бенедикта Андерсона, автора «Воображаемых сообществ», самой цитируемой книги о генезисе нации и национализма.
С точки зрения Андерсона, быть членом нации значит ее воображать. «Воображение» здесь эквивалент более привычного нам (хотя столь же туманного) понятия «национальное самосознание». Если для Ренана нация была ежедневным плебисцитом, то для конструктивистов нация — что-то вроде ежедневного экзамена. По логике конструктивистов, образцом националиста должен быть профессор отечественной истории. Он знает, за что нужно любить свою страну, он даже может связно объяснить, что такое патриотизм. Но ведь все нормальные люди не любят экзамены. Зачем простому обывателю, скажем, из Тамбова «воображать» свое мнимое родство с жителем Кинешмы? У него и без того дел много, «воображать» некогда. Но вот стоит ему столкнуться с чеченцем, необрусевшим немцем или даже казанским татарином, как он без труда вспомнит о своем родстве с русскими по всей стране.
А если с чужаками не приходится встречаться, то и о национальном самосознании можно позабыть. В нем нет необходимости. Еще девяносто лет назад об этом писал дальновидный и знающий австрийский марксист Отто Бауэр: «Разве, в самом деле, все члены нации сознают свою взаимную связь? <���…> Немец, знающий только немцев, слышавший только о немцах, не может сознавать своего отличия от других национальностей, стало быть, и своего сходства со своими товарищами по нации <���…> он лишен национального сознания. Но его характер, может быть, именно поэтому чище в национальном отношении <���…> именно он может быть немцем с головы до ног» [4] .
Для Эрнеста Геллнера, основоположника конструктивизма, национализм был политическим принципом. Но ведь национализм (преданность нации) и патриотизм (преданность родине) возникают спонтанно — как чувство, как способ мировосприятия, на политический же уровень они могут и не выходить, как и на теоретический. Борис Слуцкий писал о Михаиле Кульчицком:
Одни верны России
потому-то,
Другие же верны ей
оттого-то,
А он — не думал, как и почему…
..........................
Она была отечеством ему.
А за сто с лишнем лет до этих стихов были написаны другие:
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
Но я люблю — за что, не знаю сам…
Если оставаться в системе координат конструктивизма, то Бранденбергер конечно же прав. Для радикальных конструктивистов нация не существует в реальности. Нация — это лишь представление о нации, «воображение нации», коллективное заблуждение. Но для заблуждения нужны некоторые внешние условия: должно появиться общество, однородное в социальном, культурном и политическом отношении. Люди посещают одни и те же школы, учатся по одним и тем же учебникам, усваивают общепринятые идеи, верят в одни и те же мифы. Все ходят на выборы, обладают полнотой гражданских прав. Русские XIX века, разделенные не только социальными, но и культурными границами сословий, с точки зрения современного конструктивизма нацию составлять не могли.
А как же 1812 год? Бранденбергер как будто и не слышал о Бородинском сражении, о народной войне, о московском пожаре. К счастью, мы в лучшем положении: «…Москва стыд поругания скрыла в развалинах своих и пепле! Собственными нашими руками разнесен пожирающий ее пламень. Напрасно возлагать вину на неприятеля и оправдываться в том, что возвышает честь народа. Россиянин каждый частно, весь город вообще, великодушно жертвует общей пользе», — писал генерал Ермолов [5] . За что они так воевали? За веру? Но ведь Наполеон не собирался насаждать в России католичество. Только за царя? Да разве не был царь символом государства, персонификацией Отечества? А ведь если следовать логике Бранденбергера, то Отечественной войны в 1812 году быть не могло, потому что не было ни русской нации, ни понятия «Отечество». А культура, быт, нравы, экономические интересы помещиков и крестьян совершенно расходились.
27 июня 1709 года, в день славной Полтавской битвы, царь Петр обратился к солдатам с речью, которая их настолько воодушевила, что некоторые «срывали кафтаны и требовали скорее вести их в бой!» [6] . Эта речь известна нам в изложении Феофана Прокоповича. Исследователи полагают, что сам Прокопович ее и сочинил. В любом случае перед нами аутентичный источник начала XVIII века. Если верить Прокоповичу, Петр, обращаясь к простым воинам, в большинстве своем вчерашним крестьянам, призвал сражаться «за государство, Петру врученное, за род свой, за народ всероссийский» [7] . Петр ставит не только государство, но даже
Читать дальше
