Еще немного о рифмах, на этот раз буквальных. «Мчитесь в школу, Витя там. Растеряхам стыд и срам!» — вам это ничего не напоминает?
А вот еще одна: «Пришел однажды в редакцию Чуковский и прямо с порога предложил: „Давайте сочиним, кто и как добирался сегодня до издательства. Но, чур, в стихах!” И бросил первую строчку: „Ехали медведи на велосипеде…” (Может быть, он узнал, что недавно Хармс и Введенский пришли на Невский с козой, чтобы показать ее на „посиделках”, но их с козой в издательство не пустили.)
Стихи сочиняли все, даже художники и закоренелые прозаики, один только Михаил Зощенко сидел на знаменитом диване мрачный и ничего не предлагал.
„А что Зощенко молчит?” — спросил Чуковский. „Раки пятятся назад и усами шевелят”, — грустно сказал Зощенко, и все зааплодировали». Дальше упоминается, что эта строчка потом вошла в «Тараканище» — что, в общем-то, легенда («Тараканище» было написано в 1922-м, а описываемые события происходили несколько позже), но, как и любая красивая легенда, это знак признания.
В одном из путешествий по Африке Макар Свирепый вместе с собакой Жучкой (вообще-то ее настоящее имя — Ве-ме-ту-сикату-ли-хату) встречается с ужасным крокодилом, и как вы думаете, что происходит дальше? Правильно, «улыбнулся крокодил и беднягу проглотил»… А потом что было? Верно, Макар Свирепый вызволил собачку из пасти свирепого чудовища, правда, для этого пришлось отрубить крокодилу голову…
Помнил ли бесстрашный герой «Ежа» о другом маленьком отважном герое, тоже из «африканского» сочинения, — о Ване Васильчикове, первом победителе крокодилов?
И тут трудно понять — то ли это идеи не могут не появляться в таком веселом и талантливом воздухе, то ли воздух уже до того был насыщен отголосками, отблесками, рифмами, что оставалось только подхватывать, ловить на лету «и выдать шутя за свое»?
Вот что вспоминал Ираклий Андроников: «Каждый, закрывая рукою, писал свое, хохотал и бросал это направо. Слева получал лист, хохотал еще громче, прибавлял свое, бросал направо, слева получал лист <���…> Когда все листы обходили стол, их читали, умирали со смеху, выбирали лучший вариант и начинали все его обрабатывать».
Повод для шутки и смеха, кажется, находился всегда. Эстер Паперная рассказывала: «Cочиняли шарады. Нарочно делались ошибки. Вот, у меня было: „еврейка, принявшая католичество” — „Рива-Люция”. А у Нины: „объяснение коровы, почему она опоздала на службу” — „Меняла-роги-я”. Или: „испуганный шепот купчихи, что муж у любовницы” — „сам-у-Раи”.
<���…> Потом была целая серия „серого египтянина”, где этого египетского
бога Ра склоняли по-всякому. Например, „запись в книге серого египтянина о том, что египетскому богу сшили мундир” — „Ре-форма”. И еще: „страна египетского бога” — „Ры-Дания”. <���…> У Шварца, кажется: „Убеждение немца, что перед ним не мужчина” — „Герр-нет!” <���…> Как-то принесли шараду: „Объяснение финки, почему она испугалась, заглянув в уборную” — „шопа-там!”. А тут по коридору ходил Косолапов — кто он был, директор или зам, не помню, — и возмущался, что работают со смехом: „Тише!” Нина и пустила по рукам записку: „Предлагаю вести заседания шепотом”. И я думала — я помру от смеха».
(Похоже, этот шуточный персонаж сыграл в судьбе «Чижа» и его авторов роль зловещую: в 1937 году в Детгизе была выпущена стенгазета, клеймившая «врага народа и ставленника шпиона» Олейникова, и в ней была статья директора издательства Криволапова, которая называлась «Добить врагов!».)
«Смеялись до слез», «хохотали», «умирали со смеху» — это почти в каждом воспоминании.
А время было такое, что становилось уже совсем не смешно. Те страницы в книге, про которые взрослый читатель должен решить сам, говорить ли об этом
с детьми, называются «Черные страницы „Чижа”». В мартовском номере за 1937 год было напечатано стихотворение Даниила Хармса «Из дома вышел человек». Стихотворение имело подзаголовок: песенка , и в нем то ли рассказывается, то ли поется о том, как человек шел бодро и целенаправленно, все вперед и вперед, не отвлекаясь ни на минуту, не спал, не пил, не ел, «И вот однажды на заре вошел он в темный лес, / И с той поры, и стой поры, и с той поры исчез». Как известно, стихотворение очень не понравилось начальству, оно вынесло вердикт: «В Советской стране человек исчезнуть не может!» — и с той поры исчезло из журнала имя Хармса, а вскорости исчезла и вся редакция «Чижа». Были арестованы и погибли в тюрьме Николай Олейников и Бронислав Малаховский. Хармс тогда арестован не был, но его нигде не печатали и на работу не брали. Арестовали Хармса в 1941 году, в начале войны. В этом же году он умер в тюрьме.
Читать дальше
