шелест листвы осенней, тени летящих птиц,
это — мое спасенье — помнить одно из лиц,
то, где любовь гостила, словно в реке вода…
Да, я тебя простила, да, я простила, да.
Славила милость Божью, тайной судьбы узор,
и оскверненный ложью, ведомый всем позор.
Помнишь, что мир, как танец, рос в глубину и вширь?
Баловень, иностранец, прыгал в снегу снегирь.
И очевидец тайны, брат моего греха
вдруг обрывал случайно тонкую нить стиха.
Да, не могу понять я — кто ты и что с тобой,
Ангел меняет платье в вечности голубой.
Старая ткань слиняла — легкий покров души.
Помнишь, как я меняла жизнь на твои гроши?
Стало тепло на свете, ландыши расцвели,
плачут тихонько дети в разных концах земли.
См. также — о поэзии Кековой: Ирина Василькова, “Как нам вылечить птиц, отказавшихся петь?” — “Новый мир”, 2004, № 3.
Кирилл Кобрин. Прошлым летом в Мариенбаде. Рассказ. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 7 .
Изящное, маленькое и грустное произведение о Кафке.
“<���…> И тут в конце аллеи он увидел жену. Она быстро шла, почти бежала, ее длинное костистое лицо выражало смятение, крайнюю степень тревоги, большой рот перекошен от какого-то страшного слова, которое она должна произнести, он немного перепугался, двинулся ей навстречу, ее некрасивое лицо, нелепая фигура вдруг вызвали у него забытую волну жалости и нежности, он схватил ее за руку, которая крепко сжимала растрепанную газету, Боже мой, дорогая, Фелиция, что случилось? что с тобой? Она посмотрела на него испуганными глазами и сказала: „Франц, война””.
См. также: Олег Захаров, “Поставить точку в „Процессе”” — “Урал”, Екатеринбург, 2004, № 7 .
А. Кобринский. Разговор через мертвое пространство. (Александр Добролюбов в конце 1930-х — начале 1940-х годов). — “Вопросы литературы”, 2004, № 4, июль — август.
Интереснейший подбор материалов, посвященных легендарной фигуре Александра Михайловича Добролюбова — одного из основоположников русского декаданса и символизма. Здесь же публикуются воспоминания умершего в начале этого года племянника поэта и странника — Глеба Евгеньевича Святловского, письма Добролюбова родным, Надежде Брюсовой, Вересаеву и Пастернаку. Кобринский проделал колоссальную работу, уточнил и поправил многое в предыдущих исследованиях; а главное, воссоздал, воскресил причудливую и своеобычную личность человека, ставшего мифом еще при жизни. Ушедший “от мира”, но иногда возвращающийся в него забытый всеми литератор, его отшельническая кончина в 1945-м, его странные письма и сочинения последних лет, наконец, его просьбы печатать все это под псевдонимом, а то и “поручить, кому приписать мои стихи себе”, навели меня на мысль, что перед нами — сюжет для неожиданного и поучительного художественного произведения, романа или повести. Может быть, однажды кто-то и возьмется.
Олег Лекманов. “Что же пишут в газетах?” Смерть Иосифа Бродского в зеркале московской прессы. — “Новое литературное обозрение”, 2004, № 3 (67) .
Обзор Лекманова завершает блок материалов под общей рубрикой “В музее нового классика: концептуализация экспонатов”. Поэт как одинокий турист, Пушкин — Бродский — Жолковский, языковая рефлексия и лингвистическое мифотворчество и тому подобные исследования через восемь лет после смерти героя. Й. Кюст (составитель и автор), С. Турома , Д. Б. Платт и Ш. Хайров. Против них маленькое, двухстраничное сообщение О. Л. смотрится несколько сиротливо. Но зато — оно показательно.
“<���…> VI. Подводя общие итоги, попробуем в заключение наметить основные пункты типовой статьи памяти Иосифа Бродского в московской газете: Бродский гениальный поэт — он ученик Ахматовой — он был сослан — он был выслан — он получил Нобелевскую премию — Бродский как Пушкин — он солнце русской поэзии — а я его знал (несколько раз видел, видел по телевизору, видел его фотографию) — и лучше понимаю его, чем все остальные обыватели”.
Помнится мне, что статья Бориса Кузьминского на первой полосе “Сегодня” была сугубо вне рядов и штампов. Жаль, что Лекманов не рассмотрел редкое нетиповое .
Читать дальше
