Вдруг один из твоих приятелей указал на небо, сказал, что вон какое-то странное красное облако. Я пригляделся и через некоторое время действительно различил размытое красноватое свечение над головой.
— Странно. Откуда это облако? Ведь вечер был ясным...
Ты ничего не ответил. Ты в это время разговаривал с кем-то и на мой вопрос не обратил внимания.
Борода росла у тебя с проседью, стариковская. Седина на висках была и раньше — была всегда, сколько я помню. Свои русые, со светлыми прядями волосы ты зачесывал назад. Твои волосы совсем не изменились за время болезни.
Среди нас есть сокурсник — свои русые с золотистыми прядями волосы он так же, как и ты, зачесывает назад. Еще на абитуре я обратил на него внимание. Он был так похож на тебя, что я всякий раз испуганно таращился и старался заглянуть спереди, ему в лицо.
Слава богу, это все прошло. Сокурсник отпустил волосы еще длиннее, завязал их в косичку — и перестал быть на тебя похожим. Мне больше ничего не кажется, когда я гляжу на его ссутулившуюся и отощавшую за год учебы спину.
Мы возили тебя в сберкассу, чтобы — пока ты хоть немного двигаешься и что-то соображаешь — оформить доверенность на пользование твоим вкладом. Мы попросили у знакомых машину, микроавтобус “Газель”. Ехать на троллейбусе тебе нечего было и думать.
Тебя оставили ждать в машине, сами пошли занимать очередь. Потом тебя повели под руки по залу сберкассы, мимо выстроившихся людей. Некоторые из них были явно старше тебя — но пришли сюда сами… Ты шел, едва переставляя ноги в синих трикотажных брюках, руки тряслись, обросшее седой щетиной лицо было в серых, словно цементных, пятнах, и только из-под кепки торчали русые патлы, но это ничего не меняло… Казалось, тебе лет девяносто. Будто ты лет двадцать пролежал в деревенском доме на печи, и вот теперь тебя зачем-то вытащили сюда. Мучают дедушку...
У окошка кассы ты долго выводил дрожащим почерком свою фамилию. Потом тебя так же медленно повели обратно.
В машине ты попросил пить. Водитель “Газели” налил тебе минералки в пластиковый стаканчик, но ты сделал только один глоток, мне пришлось выплеснуть остальное.
Вдруг ты поднял голову, посмотрел пристально на мать и спросил, правда ли, что вид у тебя бледный.
Мать опешила.
Твое кирпично-красное, дубленное всеми ветрами, обросшее седой щетиной и сморщенное от болезни лицо...
Бледный... Это слово обычно означает совсем другое. Бледным ты не был, даже когда лежал в гробу.
Ты так и не дождался ответа.
Мы доставили тебя домой, уложили в постель. И ты сразу же заснул. Видимо, поездка совсем обессилила тебя.
Почему на афишах иных фильмов писали “Дети до 16 не допускаются”, теперь не понять: эротику и секс при советской власти не показывали в принципе.
Ты купил билеты на такой фильм. Просто проглядел надпись. Кажется, это была моя вина. Я предложил: “Давай пойдем на этот фильм”, и ты сказал: “Ладно, пойдем”. Ты, наверно, выпил в тот вечер, но как-то совсем чуть-чуть. Обычно я по одному звуку твоего голоса, по первому сказанному тобой слову догадывался, вернулся ли ты домой трезвым или нет. Это мать заставляла тебя дышать ей в лицо… Однако в тот вечер даже меня одолевало сомнение: временами ты вел себя совсем как трезвый, но вдруг появлялись знакомые пьяные симптомы… Такое, впрочем, тоже иногда случалось.
В кинотеатр нас отказались пустить. Проверявший билеты плешивый круглолицый дядечка заявил, что мне еще нет шестнадцати лет.
— Но билеты мы уже взяли!
— Ну и что? Нет.
— Ладно, где у вас тут заведующая? — Ты знал, как качать права, и никогда не стеснялся делать это.
Появилась дежурная администраторша: небольшого роста, аккуратная женщина, блондинка.
— Нет, мы не можем пропустить его на сеанс...
— Но вот же, вот билеты! — Ты протягивал синие бумажки к самому ее носу.
— Ну что ж... По правилам дети на этот сеанс не допускаются.
— Хорошо, покажите правила!
Тебе подали какой-то листок. Напряженно хмурясь, ты читал написанное на нем. В этот момент ты был очень похож на пьяного.
— Вообще, в таком виде приходить в кинотеатр, это я не знаю... — Дежурная администраторша в гневе удалилась в свой кабинет.
— Хорошо, пригласите директора кинотеатра!..
Но директор ожидался только к девяти часам утра.
Охранник и билетер стояли рядом. Я тянул тебя за рукав, говорил: “Пап, пойдем отсюда”. Сеанс давно уже начался.
Читать дальше
