И вот теперь я вынужден вернуться к процитированному в начале высказыванию Кашина про свою тотальную оппозиционность. Цитата имеет такое продолжение: “...Абсолютно оппозиционный журналист. К тому ж не настолько одиозный, как Политковская. Голова, кажется, сама просится, чтобы ее отрезали. И никому не будет дела до того, что покойник ни с кем не боролся, никого не разоблачал и так далее”. Поскольку эссе “Думая о Рыбкине”, из которого цитата, было первое, что я прочитал у Кашина, то эту оговорку я отнес к самоиронии, с помощью которой снимается излишняя пафосность предыдущего высказывания: “Моя, например, биография — она похлеще гонгадзевской будет”. Но, похоже, прочитал неправильно — автор по большому счету действительно никого не намерен обличать. А если это у него и получается, то исключительно по причинам молодой порывистости и (пока!) неумения сдерживать рвотные рефлексы при виде подлости. Размежевания же его с “новым совком”, с Путиным или членами его команды чисто вкусовые. До концептуального противостояния с нынешним официозом он не дорос и в выбранной им идеологической позе дорасти не может. “Если наша власть действительно озабочена сохранением суверенитета , предотвращением внешнего управления и прочими важными вещами, какого черта она хотя бы не намекнет пресловутому социально ориентированному бизнесу, который, кстати, обширно представлен и на медийном рынке, что неплохо бы создать нормальную, а не в стиле старой „Правды” газету? Власть действительно не понимает, что истеричный и глупый либеральный публицист, разговаривающий на живом языке собственными словами, всегда выиграет у биоробота типа Екатерины Андреевой, или притворяется? Если не понимает — то пошла она вон, такая власть, потому что это некомпетентность. Если притворяется — тем более пошла вон, потому что это вредительство”.
Ну и какая это оппозиционность? Тут даже сарказм Кашина, с каким он пишет про нынешнюю официальную “творческую элиту” (Церетели, Михалковы, Евтушенки и проч.), которая при всех режимах была кстати и которая “всегда договорится” с любой властью, снимается простодушным замечанием, что если произойдет в России революция, то он-то, Кашин, все равно останется при деле, будет писать свои репортажи для “Коммерсанта” или другой какой газеты (“После революции”).
И тем не менее что-то же заставляет его становиться в позу оппозиционера. Издеваться над властями. Разоблачать. Иронизировать. Дразнить. Что? Его мировоззрение? Да нет, повторяю, концептуальных расхождений с идеологическими установками сегодняшней власти у него нет.
И получается — никуда не денешься, — что эта оппозиционность той самой старинной русской разновидности, которую в свое время описывал еще Горький в “Климе Самгине”, — другими словами, фрондерство. Скажем, выпало бы Кашину родиться лет на тридцать раньше, то в 70-е он с тем же пылом обличал бы (в компании единомышленников) Брежнева и Андропова, читал бы сам- и тамиздат и — чего не бывает — может, даже писал бы для “Хроники текущих событий”. То есть был бы против официоза. Ну а коль официальной властью стала для него власть Ельцина и Гайдара, то он по тем же самым причинам стал писать левопатриотические статьи и тосковать по утраченному СССР как по Великой Стране. И это было абсолютно искренне. Я уже упоминал его очерк “Спасение флага” — про то, как затошнило его при виде употребляемых “Идущими вместе” стариков и флагов СССР. Вот финальный абзац очерка: “Поэтому, уходя с Болотной площади, я перехватил первую попавшуюся старушку, у которой в руках был красный флаг, и, стараясь говорить милицейским голосом, приказал ей: „Сдайте инвентарь”. Старушка отдала мне флаг, я забросил древко на плечо и торжественно пошел через мост к метро „Третьяковская”. Можете считать меня мелким жуликом или воришкой, но я до сих пор уверен, что сделал важное дело. Спас флаг”. Боюсь, в этой ситуации я уже никогда не смогу объяснить молодым, что и в наше советское время, в нашей Великой Стране функции красного флага были точно такими же — госинвентаря, выдаваемого гражданам для ежегодных массовок на “ноябрьские” и “майские” праздники пред трибунами парт- и хозактива, перед теми же телекамерами. Но молодой человек действительно верит, что “спас флаг”. Потому что во что-то же ему надо верить. Что-то же должно разгонять кровь. В ельцинские времена Кашин “голосовал за КПРФ — именно как за партию, символизирующую Россию, которую мы потеряли, — с ракетами, ползущими в праздники по Красной площади, плачущей на пьедестале почета Ириной Родниной, киноэпопеей „Освобождение” и прочими милыми и навсегда утраченными признаками жизни в Великой Стране” (“Отсутствие самолета”).
Читать дальше
