Мое восприятие Цветаевой еще в пути. Юрий Кублановский — об одном из самых больших поэтов Серебряного века. Беседу вела Татьяна Филиппова. — “Российская газета”, 2007, 6 октября .
Говорит Юрий Кублановский: “<���…> Марина Ивановна [Цветаева] меня всегда немного раздражала своей эмоциональной взвинченностью и непомерным количеством восклицательных и вопросительных знаков. На одно стихотворение у нее приходится столько восклицательных знаков, сколько, мне кажется, может приходиться на целое литературное творчество. <���…> Я терминов таких пышных — великая — не великая — не люблю. Давайте оставим их для глянцевых журналов. Марина Цветаева — это большое явление нашей поэзии. — Иначе задам вопрос: она входит в число поэтов, которые вас сформировали? Назовите свой ряд. — Мандельштам, в значительной степени Ахматова, Иннокентий Анненский, Бунин, Ходасевич — поэты более умеренные в проявлении своих чувств и эмоций. Хотя, может быть, я что-то и недопонимаю в стихах Марины Ивановны. Вот недавно перечитал эссе Бродского „Об одном стихотворении”, это о цветаевском „Новогоднее” — и совершенно по-новому оно отозвалось в моем сердце. — Бродский считал Цветаеву первым поэтом двадцатого века. — Да, я знаю, но у нас с ним разные вкусы. Он ценил в поэзии гигантоманию, Маяковского, например. Я это называю поэтическим монументализмом. Хотя, может быть, мое восприятие Цветаевой еще в пути”.
Татьяна Москвина. Фюрер красоты. — “Искусство кино”, 2007, № 3.
“Ум осмысляет действительность, гламур — часть действительности, стало быть, ум обязан осмыслять и гламур. И вот, высокомерно ступая на вражескую территорию, ум оказывается в интересном положении человека-невидимки. Он видит, замечает, указывает, негодует, сердится, ругается, но его на территории гламура не видят, не замечают, на него не сердятся и с ним никогда не спорят”.
Музыка и письмо. Лекция Владимира Мартынова. — “ПОЛИТ.РУ”, 2007, 5 октября .
Публикуется полная стенограмма лекции композитора и теоретика музыки Владимира Мартынова, прочитанной 20 сентября 2007 года в клубе “Bilingua”.
“<���…> тишина — это то, чего сейчас не хватает, и не просто не хватает, а катастрофически не хватает. Даже когда мы находимся на природе в более-менее цивилизованных населенных пунктах, то тишины нет. Не будем сейчас говорить о психических расстройствах и т. д., но невозможность богопознания, богообщения, невозможность каких-то социальных контактов, конечно, обусловлена тем, что человек сейчас фактически лишен тишины. Даже когда назначается минута молчания, это, скорее, какая-то насмешка над тишиной, чем настоящая тишина”.
“Действительно, существуют субсидируемые фестивали современной музыки, оперное искусство, но обратите внимание <���…> что если не создается великих оперных произведений, то опера мертва. Конечно, можно всегда исполнять Вагнера, кого угодно, но если за последние больше полувека не создано ни одного великого оперного произведения, о чем тут можно говорить. С другой стороны, постоянное исполнение классических произведений ни в коем случае не опровергает тезиса о смерти классической музыки. Как говорится, Апокалипсиса не будет, будет вечное свинство. Так же не будет смерти музыки, будет все более и более отвратительное ее исполнение. Это гораздо хуже механической смерти”.
“Мне кажется, что сейчас фигура просветителя, если кто-нибудь ее на себя возьмет, будет очень смешна. <���…> Есть время просветительства, а есть время, когда просветительство невозможно, и тот человек, который будет строить из себя просветителя, будет, по-моему, очень смешон”.
Татьяна Набатникова. Государство однозначно ценнее и важнее отдельной личности. Беседовал Захар Прилепин. — “АПН — Нижний Новгород”, 2007, 26 октября .
“Я уверена, что все, чего человек заслуживает, он получает”.
“Я представляю это так: мир держится и не распадается на груду энтропийного хлама только за счет того, что в каждое мгновение кто-то занят работой гармонизации, упорядочения, построения. Писатель — в равной степени, как и каменщик, и композитор, и бухгалтер со своими балансами. И мои усилия драгоценны лишь в тот момент, когда я их предпринимаю. Поэтому напрягаюсь я всегда максимально. И мой кирпичик будет вставлен в нужное место построения ноосферы. Но возвращаться к нему потом, смотреть, не косо ли он лежит в общей кладке, пытаться как-то сошлифовать неровности — это „поздняк метаться”, как говорят”.
Читать дальше
